Пока дышим - страница 10

– Значит, нужно время.

В офисе мэрии Симферополя – было тесно, пахло кофе из старой машины и новыми чернилами. На стене – портрет Владимира Владимировича. Ниже – старая карта Украины с выцветшим Крымом.

За столом сидела начальница паспортного стола, Маргарита Львовна. Перед ней – очередь из людей с детскими лицами. В руках – старые украинские паспорта, в глазах – вопросы, которые никто не решался произнести.

– Следующий! – голос у неё был натренирован годами. Суровый, но не злой.

К окну подошёл парень лет двадцати. Худой, в куртке на ватной подкладке.

– Я… Это… У меня отец в Николаеве остался. А мать здесь. Я хочу гражданство. Но…

– Ты где прописан? – перебила она.

– Здесь. В Симферополе. У матери.

– Значит, проблем не будет. Отца не спрашивай. Ты взрослый.

Он не знал, радоваться ему или плакать.

– А если война? – прошептал он.

Маргарита Львовна оторвала взгляд от бумаг.

– Тогда лучше быть дома.

В ту же ночь, на трассе под Джанкоем, шел дождь. Он был тёплый, апрельский. Как будто в небе что-то отпустило. В «Газели» с чёрными номерами сидели трое мужчин. Молчали. Один доставал из ящика флажки. Другой перебирал коробки с надписью: «Учебная литература. История России».

– Ты думаешь, они примут? – спросил один.

– Не все. Но у нас нет задачи всех уговорить. Время покажет.

– А Донбасс? Там сложнее.

– Там больнее.

Они замолчали. Дождь бил по крыше, как пальцы по барабану. Ритм судьбы. Стучал – не спрашивал.

В Феодосии, в небольшом книжном, старик по имени Юрий раскладывал на полке новые книги. С утра привезли – первые из Москвы. Пахло свежей типографией. Он взял одну, прочитал название: «Крым. Возвращение домой».

И вдруг заплакал. Молча. Просто слёзы текли по щекам, как по стеклу.

Жена, заметив это, подошла, обняла.

– Ну, всё… Всё… Это же только начало.

Он кивнул, вытирая лицо.

– Да. Но в первый раз за сорок лет я знаю, что мы не одни.

Вдалеке, за горизонтом, где уже гремело в Славянске, где готовился к бою Донецк, ещё никто не знал, что эта весна будет не концом, а прологом.

И Крым – был не островом. А мостом между двумя эпохами.

Апрель. Ялта. Ветер с моря приносил вкус соли и розы.

По центральной набережной шли два брата. Один в гражданке – Денис, тридцать два, поджарый, в тёмной рубашке, с медальоном на шее. Второй – в форме, с погонами ВСУ. Артём. Младший. Приехал на три дня «повидаться».

Идти им было неловко. Молчание между ними было, как стена изо льда, которую каждый обходил кругом, боясь уронить хоть слово.

– У тебя всё в порядке? – первым заговорил Артём.

Голос звучал сдавленно.

– У меня да. А вот у нас – не знаю. Тут всё вверх дном. Одни радоваться боятся, другие – мстить.

– А ты что думаешь?

Денис остановился у прилавка, где бабушка продавала домашний мед. Пахло липой и солнцем. Он вдохнул.

– Я думаю, что мы вернулись. Но не уверены, примут ли нас. Даже вы, братья, смотрите, как на чужих.

– Я… – Артём хотел возразить, но замолчал.

В этот момент с другой стороны улицы прошла женщина с ребёнком. Ребёнок кричал:

– Мама, мама, смотри, флаг! Наш флаг! Российский!

Мать улыбнулась, но глаза у неё были тревожные.

Денис и Артём остановились, переглянулись. И каждый подумал, но не сказал: а какой флаг наш теперь? И где он – наш дом, если мы друг другу больше не можем сказать правду?

Вечером того же дня, в Севастополе, возле склада, где теперь собирались гуманитарные посылки для Донецка и Луганска, двадцать человек грузили коробки с продуктами, медикаментами и одеждой.