Пока дышим - страница 3

На рассвете море было другим.

Оно больше не было тяжёлым. Оно дышало.

Симферополь, 25–26 февраля 2014 года

Город проснулся до будильников.

Асфальт ещё не прогрелся, но воздух уже гудел. Не от машин, не от ветра – от предчувствия. Люди выходили из квартир с чувством, будто что-то должно случиться сегодня. Не через час, не вечером. Сейчас. На перекрёстках. В автобусах. В самом сердце города.

На Привокзальной площади пахло печёным хлебом, сырой бумагой, снегом и тревогой. Люди переглядывались – как соседи в многоэтажке во время отключения света. И никто не говорил прямо, но все чувствовали:

– Что-то сломалось. И теперь придётся решать, кто мы такие.

У здания Верховного Совета АРК собиралась толпа.

Неорганизованная. Разная. С синими, жёлтыми, красными, белыми лентами. Кто-то держал флаг Украины, кто-то – триколор. Кто-то кричал «Слава У…!», кто-то – «Крым – Россия!». Между ними стояли люди с потухшими глазами, не держащие ничего. Только себя.

Они просто смотрели.

«Кого больше? Куда качнётся?»

«Если сейчас промолчим – потом уже будет поздно…»

Алексей – водитель маршрутки, 42 года, две дочки, зарплата на бензин – стоял в толпе. Внутри его разрывал страх: не политический – семейный.

– Ты за кого, Лёша? – спросил сосед.

– Я? За тех, кто нас не бросит.

– А кто это?

Он не ответил. Потому что впервые не знал, но чувствовал, что он с Россией.

На третьем этаже здания Совета – экстренное собрание.

Там пахло старым линолеумом, перегретым чаем, сигаретами и нерешительностью.

В креслах – чиновники, депутаты, те, кто ещё недавно ехал «по течению», а теперь – стоял у обрыва.

– Если сейчас мы выскажемся в поддержку России, – начал депутат К. – это будет начало конца. Нам предъявят. Киев уже требует доклад. Они считают нас сепаратистами.

– А если промолчим? – хрипло сказал кто-то. – Промолчим – и нас забудут. Нам не простят молчание ни здесь, ни там. Народ уже на улице.

Стук в дверь. Вошёл пожилой охранник с запиской.

– Симферополь встал. Люди требуют объяснений. Флаги порваны. Будет столкновение.

В зале повисла тишина. Историческая.

– Значит, говорим. – депутат К. встал. – Без бумаги. Без листа. Выхожу сам.

На улице было уже тесно.

Толпа гудела. Две стихии – синие и красные – сталкивались взглядами, лексикой, дыханием.

Вышел К.

Снял перчатку. Взял микрофон.

– Друзья. Братья. Мы стоим не за партии. Не за чиновников. Мы стоим за память. За правду. Мы – Крым. Мы не хотим быть ни ареной, ни мишенью, ни трофеем. Мы хотим жить. Говорить на своём языке. Молиться по-своему. И помнить своих героев.

Кто-то закричал: «Предатель!»

Другой: «С нами Россия!»

Крики сливались, как волны под штормом. Но кое-где – уже слышалась мысль.

Мысль: пора выбирать.

В тот вечер в квартире на окраине Симферополя мать-учительница и её сын – подросток с ноутбуком – сидели в тишине.

На экране – Майдан, горящие покрышки, сцена, гимн.

– Мама, а почему у нас этого нет?

Она смотрела на экран и молчала.

– Может, нам тоже надо? За свободу?

Она подошла. Закрыла крышку ноутбука.

– Свобода – это не гореть. Это не стрелять. Это – не бояться на улице. Это – не просыпаться от сирен. Ты хочешь это?

– Я хочу быть с теми, кто нас не предаст.

Она обняла его.

И в её дыхании было:

"Может, всё-таки Россия?…"

Тем временем в Севастополе формировалась колонна. Самооборона. Люди – в камуфляже, в старых бушлатах, без знаков различия. Некоторые – ветераны. Некоторые – бывшие милиционеры. Все – с усталыми глазами. Но в них появилось что-то новое.