– Да.
– Черт знает что!
– Все это легко объяснить, – вмешался Галли. – Его невесту, мою племянницу, схватили и заточили. Он последовал за ней.
Типтон совершенно смягчился, он даже улыбнулся, но нелегкое воспоминание снова насторожило его.
– А зачем эта мерзкая борода? – поинтересовался он.
– Маска, – объяснил Галли. – Камуфляж. А в окно он смотрел, потому что лез от Пруденс. Она ваша соседка.
– Да, – подтвердил Генри. – Он меня не впустил.
– О чем сожалеет, – предположил Галли. – Помню, мой любимый друг, по прозванию Хобот, часто видел лица в окне и убегал, как ошпаренная кошка. К несчастью, он умер. Цирроз печени. Так что бывает. Честно говоря, мы не виним Плимсола.
– Не виним, – сварливо согласился Генри.
– Надо ставить себя на чужое место, – продолжал Галли. – Что он еще мог сделать?
– Вроде бы ничего, – согласился Генри немного приветливей.
Что до Типтона, он забыл и простил. Улыбка вернулась и так сияла, что заменила бы вечернее солнце, если бы ему надоело освещать террасу.
– Нет, какое бремя свалилось! – вступил он в беседу. – Вы не представляете, как я мучился! Чуть что, глянь – эта пако… в общем, физиономия. Я бы больше не выдержал. Теперь, когда я женюсь…
– Вы женитесь?
– А что?
– Поздравляю!
– Спасибо, старик!
– Желаю счастья, старик.
– Это уж точно. Так вот, теперь, когда я женюсь, я буду пить только под Новый год…
– Конечно, – вставил Генри.
– …и по большим праздникам.
– Естественно.
– Но приятно знать, что опасности нет. Как-то глупо дуть эту воду, если другие пьют коктейль. Хорошо, что я на вас наскочил.
– Именно, наскочили, – заметил Генри.
– Ха-ха, – откликнулся Типтон.
– Ха-ха, – поддержал его новый друг.
Типтон хлопнул его по спине; он хлопнул Типтона. Галахад умилялся, глядя на эту сцену. Потом он спросил, не обессудит ли Типтон, если он отведет в сторону своего крестника. Типтон ответил: «Что вы, что вы!» Галли обещал, что они обернутся в минуту. Типтон сказал на это: «Сколько угодно, сколько угодно».
– Генри, – сказал Галли, когда они отошли, – хорошо, что вы подружились с Плимсолом. Теперь все зависит от него.
– В каком смысле?
Монокль затуманился:
– Когда он пришел, я говорил, что случилась неприятность. Пру хотела взять деньги на гостиницу у моего брата Кларенса. С этим ожерельем мы могли диктовать. Она про него написала?
– Да.
– Вот. Могли диктовать. Но я его потерял.
– Что?!
– Его украли. Захожу к себе – его нет.
– Господи!
– Взывайте не к Господу, а к Гермионе. Или она украла, или… Не важно. Деньги надо взять у Плимсола.
– Я не могу. Мы едва знакомы.
– Верно. Но он очень рад, что вы не призрак, и сделает что угодно. Поговорю с ним я. Да я уламывал таких букмекеров! Ничего, справлюсь.
– Скажите мне, дорогой, – начал Галли. – Можно называть вас по имени?
– Конечно, просто Типпи. И вы тоже, – обратился он к Генри.
– Спасибо, Типпи.
– Не за что, Генри.
– Так вот, – вмешался Галли, – вы не задумывались о современных веяниях?
– Вообще-то, – отвечал Типтон, впервые о них услышавший, – скорее нет.
– Под этими веяниями, – продолжал Галли, – я подразумеваю сферу развлечений. Просто поражаешься, как изменились вкусы. Tempora mutantur et nos mutamur in illis[2].
– Золотые слова, – согласился вежливый Типтон.
– Возьмем такую простую проблему, как выпивка. В мое время человек шел в бар.
– И правильно делал, – поддержал Типтон.
– Несомненно, но вы только взгляните, что стало в эпоху машин! Всех тянет на воздух. Теперь хватают девушку, сажают в машину – и на простор! Чем задыхаться в городском баре, люди пьют на террасе, под Оксфордом.
