– Под Оксфордом?
– Да.
– Почему именно там?
– Потому, – объяснил Галли, – что таковы современные веяния. Доехать легко – Лондон близко. Человеку, у которого там гостиница, можно позавидовать.
– Да уж, – сказал Типтон.
– Например, Листеру.
– Листеру?
– Да.
– Вот этому?
– Этому. Я ему вечно твержу, что надо ее усовершенствовать. Золотое дно. Вы согласны?
– О да.
– Так я и думал. Какие места! Люди поедут туда ради одних пейзажей. Прибавьте погреб, теннисный корт, первоклассный джаз, изысканную кухню, два зала – на террасе и в обитой панелями столовой, для разной погоды. Машины потянет как магнитом.
– Столовая обита панелями?
– Еще нет. Как ее обобьешь без денег? Тут нужен капитал.
– Конечно. Капитал – это главное.
– Закрыв глаза, – продолжал Галли, – я все это вижу. Сворачиваешь с шоссе, попадаешь в сказочный сад, усеянный цветными фонариками.
– С фонтаном.
– Естественно, с фонтаном.
– В разноцветных лучах.
– Вот именно. Приятно слышать, как вы все схватываете. Я знал, что вам понравится.
– Как же! На чем мы остановились?
– На лучах. Справа – сад, полный самых разных цветов. Слева, за таинственными стволами, мерцает серебро.
– Почему?
– Там пруд.
– И пруд есть?
– Будет. Какой пруд без капитала?
Типтон задумался:
– Я бы сделал искусственные волны.
– Блестящая мысль. Запиши, Генри. Теперь – терраса.
– Это где зал?
– В хорошую погоду.
– Вот что, – заволновался Типтон, – увьем ее розами.
– Увьем.
– Ту т нужно это… Ну, сверху… как его?
– Зонтик? – предположил Генри.
– Генри! – с упреком сказал Галли. – Зонтик – и розы! Я тебе удивляюсь. Типпи ищет слово «пергола».
– Она самая. Увьем ее розами, а джаз поместим за густой жимолостью. Красота! Сколько с человека за обед?
– Шиллингов восемь.
– Лучше десять. Они и не заметят. Смотри-ка, двести обедов по десять монет – чистых сто фунтов. А если прикинуть, что так все лето, три месяца… И напитки. Вот где главная выручка! Коктейли – на столиках, у фонтана.
– И у пруда.
– Генри! – вскричал Типтон, прохаживаясь взад и вперед. – Это золотая жила!
– Верно, Типпи.
– Повалят отовсюду! Придется нанять полицейских. Да ты оглянуться не успеешь, как станешь миллионером.
– Вот и я ему говорю, – поддержал Галли. – Одно тут нужно – капитал.
– Именно!
– Тысячи три.
– Кладите четыре.
– Или пять.
– Да, может, и пять. Круглое такое число. Галли положил руку Типтону на плечо.
– Вы дадите пять тысяч? – нежно спросил он.
– Я? – удивился Типтон. – Я ничего не дам. Я не могу потерять деньги! Да вы их достанете, чего там. Поспрашивайте. Ну, я пошел. Мы с Вероникой собирались покататься на лодке.
Быть может, он знал, что оставляет разбитые сердца; быть может, не знал. Он думал о себе.
Галли посмотрел на Генри, Генри – на Галли. Какое-то время они не могли говорить. Мысли их были слишком глубоки для слов.
– Что ж, бывает, – сказал наконец высокородный Галахад. – Есть люди, которые просто не могут вынуть чековую книжку. Приходится это принимать мрачно и твердо. Вернемся к Кларенсу. Чего бы я ни отдал, чтобы узнать, кто стащил ожерелье! Если не Гермиона, счастье еще возможно. А, вот и она!
Генри подскочил, словно червяк на крючке.
– Что? Где? – Он кинул лихорадочный взгляд на двери и увидел, что дурная весть верна. Леди Гермиона в сопровождении лорда Эмсворта выходила из гостиной. – Галли, я бегу.
Галахад кивнул:
– Да, предоставь все мне. Я бы на твоем месте поговорил с Пру, она шла в розовый сад. Я приду попозже. – И он обернулся к родственникам. Монокль сверкал решимостью, сам он дышал твердостью и отвагой, словно боксер в весе пера, поджидающий чемпиона.
