– Эта дамочка опоздала на полтора часа. Представилась Татьяной. Чай давно остыл и вообще мы собираемся ложиться спать.
Ирина Сергеевна фон Шлиппе – коренная московская дворянка, семья которой эмигрировала в начале века, неприветливо смотрит на меня. Ее правильное красивое лицо некрасиво морщится, аккуратный носик выражает крайнюю степень недовольства.
Ирина Сергеевна руководит Христианским обществом в Мюнхене, проводит семинары, вероятно, пишет мемуары и мотается раз в год в Россию с группой любопытных немцев в глухие заброшенные деревеньки. Там комары и деревянные туалеты. От дикости запустения и отсутствия элементарных удобств цивилизованные просто балдеют и щедро дают деньги на развитие деревни. И что их так тянет в нашу глубинку? Сергеевна строга, но справедлива. Ее дом известен давно и открыт для всех приезжающих из России. Популярные актеры, писатели, священники – все у нее перебывали, перегостили. Тем живет и жила дворянка фон Шлиппе, уже не заикающаяся о праве крови, но активно его использующая. Это фон в сочетании с благовоспитанностью – ее козыри.
– Ну не Юлий я Цезарь, Ирина Сергеевна. Проехала лишнюю остановку не в ту сторону. Впервые я в ваших краях.
Непростительно. Так и осталось у нее от меня впечатление как о дамочке, позволяющей себе опаздывать в Германии, где встречи расписаны на год вперед. А у меня от нее, как от женщины с сухой душой.
А место это было с чудным названием Пазинг в одном направлении от Мюнхена. Всего несколько остановок на С-бане. И за окнами проносятся подмосковные «купавны», только названия станций написаны по-немецки. И тишина такая волшебная.
Наш управдом господин Менниг упорно величает меня «Фрау Горбачева» и пытается завести разговор о политике. Я регулярно обращаю его внимание на то, что в душе плохо спускается вода и кухня уже второй день не мытая. Я, работая уборщицей, имею свою уборщицу, в обязанности которой входит мыть кухню, пылесосить коридор, убирать душ и туалет. Эта работа включена в стоимость моей комнаты. Наша уборщица, госпожа Деревянное яблоко, имеет дочь, которая тоже учится в университете. А все обитатели четырехэтажного коммунального домика принадлежат к рабочему классу.
– Ну как, вкусен тебе капитализм? Художник Леша вспоминает, как не сколько лет назад, приехав в Германию с женой и маленьким ребенком, на своей шкуре испытал демократию по-немецки. Однажды утром в его квартиру ворвались люди с автоматами и забрали его в тюрьму без объяснений.
Жена с ребенком в это время была в Берлине и никакой информации у нее не было. И только через месяц выяснилось: оказывается, ограбили ювелирный ларек, и подозрение пало на художника, потому что он пару раз разговаривал с кем-то по телефону о драгоценностях. А телефоны прослушиваются. И только благодаря заступничеству хозяина, у которого он в то время работал, его выпустили. А его знакомый работал уборщиком в одной квартире, и когда хозяин умер, во всех ящиках стола, в шкафу и на полках нашел кучу бумаг, подтверждающих то, что хозяин его был стукач.
Одна из станций мюнхенского метро носит название «Мюнхенская свобода». Свобода действительно есть. Свобода выбора и свобода воли. Свобода предлагать свои услуги за определенную плату и если не понравится уйти и искать новое место. Никто ни к кому не привязан. Никто никому ничего не должен. Разве что государству, если справка о доходах показывает твое финансовое положение на сегодняшний день. Свободный рынок функционирует. Страшные рассказы о богатых, которые всю жизнь жили припеваючи и в ус не дули, и все снимали и снимали, все глубже и глубже уходили в кредит, а потом одним днем получили счет и требование завтра же сравнять его, иначе… правда, долговых ям в Германии нет, но минус давит на мозги и куча детей, жена и любовница. И тогда такой человек решает свою проблему по-своему – он идет на мост через Рейн, долго смотрит в темную древнюю воду и… бросается с моста. Наверное, у этого человека была депрессивная мать. Сижу на семинаре «Развитие эмоций и эмоциональных знаний у детей».
