На всякий пожарный поцеловались с Адой и она ушла на работу в дискоклуб для негров «Бомбастик». Из Москвы пришло письмо с упованием на мой неиссякаемый оптимизм. Это правда, я настроена оптимистично на будущее, несмотря на то, что сожгла кастрюльку, чайник, два ковшика и Адин микровель. Это все равно, что сидеть и бросать в печку по 50 марок, – на эти деньги я могла бы месяц питаться. Теперь питаю надежды на доброту соседки, зажав в кулаке деньги за испорченный прибор. Видимо, склонность к самоуничтожению присуща человеку от рождения.
– Ада, скажи, почему я делаю неприятности любимым людям? Вот я тебя люблю. Ты моя подруга, ты пришла с работы в три часа ночи и какой подарочек тебя ожидал – сожженный новый микровель, которым ты всего лишь три раза пользовалась, и запах горелой резины на все общежитие.
– Ну что ж, 200 марок – этого достаточно. Я новый куплю. Но ты что, ослепла? Ты должна всегда быть внимательна к плите. Знаешь, ведь все могло просто взорваться! А что касается друзей, так ведь это даже лучше, что ты мне нагадила, а не нашим соседкам. Я тебя пойму и прощу. А чужим хуже. Вот я сама, например, однажды разбила машину у любимой подруги. Ну и что? Она и полицию вызывать не стала. Долг в 3000 марок я, конечно, вернула постепенно. Все уладили сами.
Ада достала русской водки, которую она находит самой лучшей в мире. Мы выпили примирительную, поцеловались и разошлись по своим комнатам.
Пришла к дерматологу.
– Дорогой врач, посмотрите, у меня вокруг носа все такое красное. Это от постоянного насморка. И от вашей воды у меня аллергия. А врач мне:
– А вы знаете, как кошки умываются? Плюнут и растирают. Вот и вы так же попробуйте. И если в течение месяца не поможет, звоните и приходите.
На моем одеяле в полный рост нарисована девушка – блондинка с длинными волосами и черноволосый молодой человек. Они лежат, обнявшись. Он уже запустил руку под ее трусы. Над их головами на ветке дерева сидит строгая тигрица. Сторожит. Костя говорит:
– Давайте ляжем, попробуем, кто совпадет по контуру, останется у Татьяны. И, взяв вазочку за горло, он выплеснул алые розы на тротуар.
На Райнере висит толстенький золотой крест и вся рубашка поделена на квадратики, а в каждом сценка из наполеоновских войн. Глаза следят за посетителями – все ли довольны, не надо ли чего. Быстро смешивает напитки, чисто и насухо вытирает прилавок. Его лицо испортило постоянное подсчитывание денег. Он морщит высокий лоб и внимательно смотрит на чеки. В «Томатах» можно и пострелять. Стрелкой с хвостиком попасть прямо в цель. Горят свечи. На красной салфетке стоит коктейль «Маргарита».
Недалеко от моего дома в витрине приватного музея выставлены солдатики, изображающие все мировые войны. Их делает зубной врач, доктор Линднер. Русский мужик снял штаны и показывает жопу немцу. А немец стоит и смотрит удивленно, точно так, как в наших русских фильмах. Задорные, боевые в красных формочках и фуражечках наступают. А наши им жопу. Вот и победа вышла.
А когда я пишу критические заметки о местных современных пьесах, госпожа Лукас меня не понимает. Не нравится ей, почему я пишу больше о пьесе, чем об инсценировке и совсем не замечаю режиссерскую идею. А я давно уже все подметила – и мимику, и речь, и стулья, и одежду. Только вот до смысла мне есть дело. И когда Дантон разводит антимонию с проститутками, мне хочется вчитаться в Бюхнера больше, чем обратить внимание на то, из натурального или искусственного шелка сшит Дантонов халат и какого цвета было платье на Юлии, когда она шла на эшафот.
