Не могу с ним разговаривать, да.
Но хочу ка-ак…
- Высади меня.
- То есть после того, что ты мне наговорила, собираешься просто сбежать? - шипит Марьяна. И мамины лепетания тут же подхватывают это шипение. Но я отмечаю это вскользь. Фоном. Так меня пришибло звонком. Зато мой голос - громкий, немного каркающий.
- Прижмись к обочине и высади. Иначе я просто открою сейчас эту дверь - будешь ты в этот момент ехать или нет - и выйду.
Ошеломленное двойное молчание.
А потом, сквозь стиснутые зубы, выруливая резко вправо:
- Ты ненормальная вообще! Да иди куда хочешь, тоже мне...
Я ведь и правда готова выйти - так все достало. Выскакиваю, прижимая к себе свои вещи, не прощаясь. На тротуар перебираюсь, в тень домов. Дышу холодным, загазованным воздухом - глубоко дышу. В надежде что холод прочистит мне мозги, а гадость, разлитая в нем, вытравит то, что поселилось внутри меня.
Не помогает.
Но я хотя бы успокаиваюсь. Успокаиваюсь же?
Еще немного…
И перезваниваю. Отрепетировав раз сто, как я скажу: “Здравствуйте, Владлен Матвеевич, прошу прощения, что не смогла говорить”
Черт, он же не любит, когда к нему Владлен обращаются - видела как морщился на одном из интервью...
- Здравствуйте… простите… Влад Матвеич, я… - получается в итоге. Как бы ни репетировала, поверить, что он ответил на звонок все еще сложно. Сложнее даже, чем поверить, что позвонил.
- Ты...? - спокойно и как-то насмешливо уточняет Поздняков.
- В метро ехала! Вот связь и прервалась! Но сейчас я могу говорить…
- В метро? А мне сказали, что заболела.
Черт. Дура. И не просто рядом с ним - по жизни дура.
Сержусь на себя, на него - что самое худшее, похоже, достает из меня. И на волне этой сердитости бурчу.
- От врача ехала.
- Помог?
- Что?
- Не что, а кто. Помог врач тебе?
Он знает. Он знает, что я вру. И вообще, похоже, все знает - даже то, в чем я еще не уверена. Тогда что мне терять? Я же у него и не собиралась работать, вообще нигде не собиралась - вот и не буду. Можно не просто уходить, но и дверью хлопать. Так чтобы окна дребезжали.
- Помог, - говорю резче. - А вы звонили…
- Звонил. Хотел сказать, что отправлю тебе на электронку договор.
- К-какой договор? - я так сбита с толку, что забываю мямлить и волноваться.
- Двусторонний, - он будто даже удивляется, почему я удивляюсь, - Между мной и тобой.
- Не понимаю...
Потому что я и правда не понимаю… ничего.
- Как всегда - права, обязанности, - скучающе продолжает Поздняков. - Чтобы ты не разглашала сведения…
- К-какие?!
- … никакие. Ну и не домогалась…
- К-кого?!
- … никого. Правки не принимаются, но вопросы можешь задавать. Или не задавать. Инструкции, что брать с собой, тоже там есть...
До меня, наконец, доходит. Поздняков издевается. Ну или у меня вырезали часть мозга, отвечающую за вчерашний день. Ту, в которой воспоминания, где я соглашаюсь на его предложение.
Или это какая-то изощренная игра? Сделать вид, что я уже согласилась и таким образом запутать меня? Чтобы что? Чтобы и правда согласилась? В жизни не поверю, что я ему настолько нужна. Столько сил потратить...
Или в издательстве сказали, что я готова приехать… может даже переехать? Они ведь меня за бесправную рабыню держат. Они могли... продать.
Но я не собиралась поддаваться. Продаваться тоже. Нет. Так ему твердо и скажу: “Нет”. Как собиралась. У меня даже на листе написано.
Послать не пошлю, как Ангелина советовала - не посылают таких, как он. Чревато. Но откажу...
