– Ты возжелал невесту до венчания? – ужасается священник на исповеди.
Прихожанин – истинный христианин и правильный пацан из итальянской мафии восклицает в страхе:
– Это Дьявол сбил меня с пути истинного!
(Ага, на грузовике я его сбил). И теперь уже он относится к сексуальным отношениям как к чему-то гадкому, постыдному, запретному, пришедшему с темной стороны его души. Страх порождает пренебрежительное отношение к женщинам. И теперь, почесав свою старую рогатую голову, говорю я вам (особенно тем, кто любит Бога): «Люди, любите друг друга! Любите жизнь во всех ее проявлениях, любите секс – это божественный подарок человечеству. Любите себя, ибо Бог в каждом из вас, а значит через любовь к себе и другим вы познаете любовь к Богу. И если рядом с вами пованивает серой, знайте: я тут ни при чем. Я всего лишь генеральный директор концерна „Ад“ с филиалом в „Чистилище“. И мне уже давно пора в отпуск».
Он шел по многолюдной улице, не обращая внимание, на автомобили и суетящихся прохожих. Молодость целовалась в сквериках, какала в подгузники, играла в футбол на школьном дворе. Старики умилено кормили глупоглазых голубей вместе с бегающими за летучими засранцами карапузами. Мир катился своим чередом к неопределенному глобальными Глобами (Павел и Тамара Глоба – астрологи) концу света. Только для него этот конец уже наступил. Молодой бородатенький «Айболит» скорбно поведал, что томография показала опухоль в его уставшем от боли мозгу.
Разверзлись беременные дождем небеса. Живые поспешили скрыться от влажной шрапнели в подъездах домов, а он все шел сквозь разрезаемый серебристыми струями воздух, никуда. Он вспоминал вкус клубники, первый поцелуй, первый страх под огнем пулемета, первый крик сына. Безумно жаль уходить из теплой, порой жутковатой в своей жестокости, реальности. Странно наблюдать за людьми, за их постоянной борьбой животного и человеческого начала. Наблюдать за мечущимся собой, в поисках той же истины. Все кончено. Все решено. И он, наконец, расправит белоснежные крылья и воспарит в глубокую небесную синь, сбросив пиджак измотанного тела на спинку божественного стула существования.
Он зашел в помеченный кошками подъезд, вызвал скрежещущую клеть лифта и, вознесся на свой пятый этаж. В квартире было тихо. Ходики неумолимо отстукивали время, добродушно гудел холодильник в кухне. С улицы слышались гудки автомобилей и детский визг. Он не торопясь выпил чаю, достал из ящика стола черно-белые кусочки прошлого, долго вглядывался в лица родных и близких. Позвонил сыну.
– Ты как, сынок?
– Нормально, пап. Живу.
– Ну, вот и отлично!
– А ты чего звонишь? Случилось что?
– Да нет. Просто соскучился. Привет жене! И внучку поцелуй!
– Ну, пока пап. Мы на следующей неделе зайдем.
– Пока.
Он опустил трубку телефона, одинокая слеза капнула на пыльный линолеум его холостяцкой квартиры. Принял душ, посмотрел новости, лег в прохладную постель и умер.
Доктор изучал историю болезни, потом вызвал медсестру.
– Кларочка, дорогая моя, почему в истории болезни Горецкого томография Шендеровича?
Кларочка долго мялась, набухла готовой вырваться слезой, потом привычно чмокнула доктора в раннюю лысину.
– Котик! Ну, ошиблась я. Да не все ли равно?
Доктор отстранил медсестру, пристально посмотрел в ее пустые, синие, как небо глаза, и рявкнул: «Звони немедленно Горецкому! Извиняйся, делай что хочешь! Он здоров, как бык. У него самая обычная мигрень. Бегом, дура!»
