– Я не голосую, – заявил он, сдвигая чизкейк в сторону, будто этот десерт олицетворял буржуазную фальшь. – Всё это – иллюзия выбора. Симулякр. Демократия без субъектности.
Юля моргнула. Потом медленно отпила кофе, крепкий, как разочарование в Tinder.
– А кунилингус ты тоже считаешь иллюзией выбора?
Он кашлянул. Улыбнулся. Слишком долго. Слишком театрально. Она тоже усмехнулась – в уголках рта, в глубине глаз. Внутри неё негромко, как звон чайной ложки о фарфор, прозвенело: «Флажок. Красный. Первый».
***
Вечер в штабе
– Он прекрасен, – с пафосом сказала Юля, обмахиваясь салфеткой, словно ею можно было остудить парадокс. – Прекрасен, как философия, которую никто не просил.
Катя, в строгой рубашке и с карандашом в волосах, посмотрела поверх очков:
– То есть – бесполезен?
– Нет. Он красив. В нём есть голос, аромат «интеллектуального смятения», и… массаж стоп.
– Перед или после? – буркнула Ольга, разливая пиво в кружки, как святую воду. – Это важно.
– До, – ответила Юля. – Почти с благоговением. Я чувствовала себя богиней. Или, на худой конец, статуей.
Ася, завёрнутая в плед, кивнула:
– Предлагаю тост. За мужчин, которые не голосуют, но делают куни. Хоть где-то берут на себя ответственность.
***
Сексуальная дилемма
На второй встрече всё было как по нотам: вино, джаз, свечи. Книги с заложенными сухоцветами. Он говорил о Бодрийяре, она – о Бахе. Между ними витал парфюм из печали и предвкушения.
Он касался её, как археолог, нашедший нечто древнее. Поцелуи были неспешны, словно он боялся разбудить призраков её прошлого.
Секс был… идеален. Почти учебный. Его движения – выверены, дыхание – ровное, как в йога-студии, которую открыли в библиотеке.
Но после он повернулся и сказал:
– Твоё тело сопротивляется. Это не ты. Это система.
– Какая ещё система?
– Патриархальная. Ты не можешь кончить, потому что в тебе встроен механизм подавления. Ты – социальная конструкция.
Юля села. Медленно. Как человек, заказавший «вино на вечер», а получивший бутылку кефира.
– То есть ты не довёл меня до оргазма из-за… политики?
Он кивнул. Серьёзно. Как будто только что подписал Гаагскую конвенцию.
***
Экстренное собрание
– Он сказал, что мой оргазм – жертва капитализма, – с отчаянием сообщила Юля.
– Это надо лечить. Желательно – молча, руками, – заключила Ольга. – Или электричеством.
– Он прислал мне видео котёнка, играющего с цитатой Камю.
Катя потёрла виски:
– Это уже не флаг. Это демонстрация.
***
План «Третья попытка»
Ася достала блокнот:
– Инструкция. Идёшь. Не слушаешь. Только тело. Только практика.
– Я дам тебе лубрикант, – сказала Ольга. – Без запаха революции.
– Я дам тебе речёвку, – сказала Ася. – Читай как заклинание, если он начнёт говорить про архетип.
– Я дам тебе камень, – кивнула Катя. – Метни, если скажет «матрица». И вот ещё электрошок. Добей.
***
Баня. Финальный акт
Он пригласил её в баню. Там было всё: чайная церемония, соль, хокку, тишина. Горловое пение. Камень на живот.
– Это твоя точка рождения, – шептал он.
Юля смотрела на него, как на пазл, в котором нет ни одной угловой детали. Она дышала. Молчала. И раздвинула ноги – в надежде, что он наконец замолчит.
И он замолчал. И сделал. Без теории. Без манифестов. Без Бодрийяра. Он просто – был. И она – была. И это случилось. Оргазм. Без повестки дня.
***
Пост-аналитика
– Он назвал это марксистским актом, – сказала Юля.
– И ты осталась?
– Да. Потому что он гладил меня полчаса. И молчал. И это была не забота с подтекстом. А тишина. Без анализа. Как ласка.
