Я бы вписала своё имя. Своей рукой.
И поставила галочку: «За себя. За ту, которая не боится жить, даже если ещё не всё поняла».
Катя наклонилась к ней.
– Это и есть демократия. Не когда тебя выбирают. А когда ты выбираешь себя – каждый день. Без референдума.
Ольга хмыкнула.
– За кунилингус и свободу выбора.
Ася засмеялась:
– И пусть новая пьеса будет про это. Не про женщин в кризисе. А про женщин в моменте выбора.
Юля подняла чашку.
– За нас. За тех, кто не ждёт, когда её выберут. А учится выбирать себя. Без инструкций. Без смайликов. Без «а вдруг».
Глава 4. Умер бывший – наконец-то повод напиться.
Он умер. Просто – исчез с карты жизни, не хлопнув дверью, не бросив финальную реплику. Без агонии. Без поэтики. Без «извини за всё».
Как будто снова пропустил её день рождения, только в этот раз – навсегда.
Ольга смотрела в экран телефона, не моргая. Сообщение пришло в 16:03. Ровно. Как судебная повестка. Без точки, но с окончательностью.
«Привет. Это Таня, бывшая Саши. Он умер. Завтра похороны».
Никаких «держись», никаких «это случилось неожиданно», даже эмодзи не удосужились отправить. Смерть без приправы. Глоток воды после валидола – и всё.
Катя стояла рядом, пролистывая контракт на ноутбуке, и, заметив, как губы Ольги перестали двигаться, аккуратно взяла телефон из её руки.
– Кто такая Таня? – с прищуром спросила она.
Ольга провела ладонью по лицу, словно счищая чужое имя с кожи.
– Его предыдущая. До меня. Эдакая… пробная версия. Теперь мы, выходит, вдовы друг друга.
Повисла тишина. Плотная, как вечер без фонаря. В ней были отголоски всех «зачем», на которые давно нет ответов.
Юля, не сказав ни слова, налила Ольге бокал. Красное. С насыщенным послевкусием. То, что подходит к новостям о смерти – и бывших, и чувств.
Ася, как всегда, тянулась к действию. Она молча пододвинула к Ольге салфетку. И в этом простом движении было что-то интимное, как если бы можно было стереть не слёзы – их не было, – а сам факт: умер. Вот так. Без предупреждения. Без разрешения.
– Ты… хочешь пойти? – осторожно спросила Ася.
Ольга фыркнула. Звук – как удар подошвы о гравий. Сухой. Колючий.
– Что, прийти к гробу и сказать: «А я же говорила»? Не мой стиль.
Юля поставила бокал на стол с мягким стуком.
– Нет. Ты должна пойти, чтобы закрыть дверь. Тихо. По-настоящему. Даже если уже и не хочешь туда возвращаться.
Ольга на секунду прикрыла глаза. Словно пыталась услышать себя. Внутри было глухо. Как в палате, где уже отключили аппараты.
***
Штаб: экстренная сессия
– У нас в уставе не прописан пункт «что делать, если бывший умер», – Катя щёлкнула ручкой и оглядела комнату, как нотариус на экзистенциальной консультации.
– Пропишем, – уверенно отозвалась Ася. – Разработаем ритуал. Без пафоса, но с идентичностью. Женский пост-мортем, если хотите.
Юля раскладывала мешочки с травами – будто собиралась изгнать смерть из пространства с помощью аромата чабреца и сарказма.
– Это шалфей. Это – душица. А это – авторская смесь «Новая Луна». Мой гуру с Гоа говорит, она очищает карму от бывших и грибницы.
– У меня шампунь и нож, – отозвалась Ольга из угла. – Шампунь – потому что я не собиралась нюхать кладбище с грязной головой. Нож – на случай, если понадобится перерезать траурную ленту. Или кому-то штаны.
Катя посмотрела на неё со своей юриспруденческой серьёзностью:
– Ты точно хочешь туда идти?
Ольга прищурилась. Тон стал врачебно-холодным.
