– Это как травма, – сказала Юля. – Психологическая. Ты её прожила, пролечила, проанализировала. А потом – бам! – «привет, воспоминание», и ты снова в той комнате. С тем. С собой из прошлого.
Катя встала, налила воды. Без театра. Просто потому что хотелось. И пока лилась вода, сказала:
– Знаете, что я поняла сегодня? Я не боюсь, что он вернётся. Я боюсь, что я снова подумаю, что он – вариант.
Молчание.
Ася записала что-то в блокнот. Потом подняла глаза:
– Катя. А если бы он вернулся не с банкой масла, а с кольцом? Без эзотерики. Просто: «Я был дурак. Вернись»?
– Тогда бы я спросила: «Ты принёс доказательства взросления?» И если он достал бы справку от психиатра, налоговую декларацию и подписанный договор на терапию – я бы подумала. Но нет. Шучу. Не подумала бы.
Ольга хохотнула:
– Если бы мой бывший вернулся с кольцом, я бы подумала, что это флешмоб. Или пранк. А если бы с вазелином – вызвала бы санитаров.
– А я… – Юля прикусила губу. – А я не знаю. Я до сих пор не уверена, что если он напишет: «Я скучаю» – я не сорвусь.
Катя подошла ближе, положила руку на её плечо.
– Тогда мы будем рядом. Чтобы напомнить, что «скучаю» – это не извинение. Это манипуляция с мягкой подкладкой.
Ася достала телефон, щёлкнула фото бокалов.
– Это будет открытка. Подпись: «Не возвращайся туда, где ты уже потерялась».
Ольга кивнула:
– И никогда не ведись на фразу «Я изменился». Пусть присылает сертификат. Заверенный. С печатью.
Юля засмеялась. И всё напряжение, копившееся с начала вечера, рассыпалось по комнате, как соль на кухонной доске.
– А знаете, что самое страшное? – сказала она, вытирая слёзы. – Что иногда ты возвращаешься не к нему. А к себе – прежней. И ненавидишь ту себя за то, что так любила.
Катя обняла её.
– Но теперь ты – новая. И у тебя есть мы.
И даже если однажды захочется шагнуть назад – мы подставим руки. Не чтобы тянуть. А чтобы напомнить, куда идти.
Ольга допила вино.
– Короче. Операция «экс» – закрыта. Виталий отправлен обратно во Вселенную. Без вазелина.
Ася записала:
«Иногда возвращение – это просто урок, как далеко ты уже ушла».
Катя лежала на диване, Юля гладила ей волосы, будто лечила не тело – нервную систему.
Ольга разбиралась с пультом от кондиционера, уверенная, что каждый пульт – это IQ-тест.
Ася пришла последней. Задумчивая. С телефоном в руках. Глаза – чуть шире обычного.
– Девочки… мне только что позвонили из театра.
– Умер кто-то? – спросила Ольга. – Или, может, они наконец поняли, что пьесы про женщин тоже продаются?
– Читка. Моей. Через неделю. На сцене. С актрисами. Публика. Режиссёр. Всё официально.
Молчание. А потом – взрыв радости.
– Да ладно! – воскликнула Юля. – Ася, ты же…
– …не хотела, чтобы это становилось «серьёзным»? – Ася кивнула. – Да. А теперь боюсь. Потому что если они сыграют нас плохо – это будет про меня. А если хорошо – то я… больше не владею этим.
– Это и есть искусство, – вставила Катя. – Отдавать и не требовать обратно.
– А вдруг я подставлю вас? – шепнула Ася. – Там же – про нас. Про меня. Про «эту кухню». И этот клуб. Вдруг кто-то узнает себя и скажет: «Ася – предала»?
Ольга встала, налила бокалы.
– Я скажу только одно: если хоть одна актриса сделает меня менее сексуальной, чем я есть – я приду туда и порву её шпилькой. С любовью.
Юля рассмеялась.
– Ася. Ты не обязана рассказывать всё. Но если уже начала – делай это честно. Без лака. Без «углаживания». Без желания, чтобы тебя любили.
