Последнее интервью - страница 16

Мама вышла замуж за Алексея Ивановича Куркова. Он оказался очень хорошим человеком. Его фамилию я ношу и никогда не меняла. Даже выходя замуж, не меняла, потому что он дал мне только все самое хорошее. Отеческое. Мама не ходила на собрания в школу, когда меня там ругали. Отправлялся Курков, который всегда меня защищал.

Меня держали дома в строгости. В будние дни, когда никого не было дома, меня закрывали на ключ. И все мое общение происходило из форточки. Внизу работали пленные немцы, я им спускала на ниточке кусочки хлеба, посыпанные сахарным песком. Мне их было жалко, они ободранные – брали хлеб и благодарили. Потом я переходила на другую сторону, на кухню, там другая была форточка. Там я общалась с дворовыми ребятами, моими друзьями, с которыми мы бегали по крышам, по чердакам, прыгали с дровяных сараев в глубокий снег. В общем, была неплохая жизнь, и даже если сидишь взаперти, ты находишь выход из положения.

Мама работала библиотекарем. И однажды в дом к нам принесли большой такой портрет Сталина, нарисованный на стекле. И большой альбом красного цвета, толстый, с пластинками, где были все выступления Сталина. Маме сказали:

– Ольга Петровна, мы решили временно хранить это у вас.

– А мне некуда положить, это слишком ценно.

– Но вы обязаны это хранить. Сталина надо повесить на стенку. А альбом положить на видное место.

Мама, когда вечером пришел отец, спрашивает его:

– Что делать?

А он говорит:

– Оля, сделай так, как тебе сказано.

– Сейчас повесим на стенку.

Портрет этот висел долго. Я его боялась, этот портрет.

Уйдя из хореографического, я пошла в обычную школу. И в новом классе мне очень понравилась одна красивая девочка. Мы все какие-то были провинциальные, неинтересные. А у нее были другие манеры. Она умела себя держать. Она была невероятно хорошенькая. У нее всегда были красивые бантики, хотя она очень скромно была одета. Кто она, никто не знал. Знали, что зовут ее Диана, фамилия – Михайловская. Мне не разрешали с ней дружить, и это странно было, потому что больше никогда таких вмешательств в мою личную жизнь от родителей не было.

И вот, чтобы иметь свободное время, я сказала родителям, что буду заниматься в музыкальной школе. Мне наняли учителя. И на два часа законных я уходила с папкой из дома. А на самом деле шла туда, где жила Диана. Мы с ней подружились. Она всегда сидела у окна на третьем этаже, в обнимку с котом, целовала его и грызла ему усы.

Я кричала снизу:

– Диана, ну что? Пойдем гулять, или я поднимусь к тебе?

Чаще всего она говорила:

– Поднимись ко мне.

Она ждала меня у дверей, чтобы я только не встречалась с их соседями. Диане я приносила иногда какой-нибудь вкусный бутерброд, яблоко. Она всегда отказывалась. Я говорю:

– Диана, ты раздели пополам, и с мамой вечером съедите. Только не говори, что это я принесла. А просто скажи, что тебя угостили.

Когда я в первый раз вошла в ее комнату, меня поразила удивительно скромная обстановка. В комнате площадью метров семь-восемь, не больше, стоял маленький столик, за которым, видимо, обедали. Стояла кровать, на которой они вдвоем с мамой спали. Два стула. Тогда все жили приблизительно так. Тем более что это был маленький военный городок. И у нас тоже была скромная обстановка, но у нас было больше необходимых вещей. А тут такой минимум: две ложки, две чашки. Они даже не решались на кухню выходить готовить. Они на плиточке на окне варили себе еду.