Последнее интервью - страница 17

Но вот что примечательно, у них стоял сундук, потрясающей красоты сундук. Он блестел, был высокий. Сундук завораживал. Такой зелененький. Такими штучками кожаными зелененькими был оклеен. Замочек на нем висел очень красивый. Меня он очень заинтересовал, но я не сразу рискнула приступить с расспросами про сундук.

Диана была скупа на рассказы. От своих одноклассниц я узнала, что дядя ее – первый секретарь райкома. Но он никогда у них не бывал, и вообще у них никогда никого не бывало. Мама ее, красавица, работала станочницей на заводе. У нее была приятельница, одна на все времена. Такого замкнутого образа жизни я больше в своей истории не встречала. Это страх, это был дикий страх перед всем тем, что впереди будет.

Как-то Дианина мама, тетя Анечка, мне говорит:

– Спасибо тебе, что ты дружишь с Дианой. Я видела, что она стала как-то повеселей.

Потом постепенно, когда мы с Дианой стали совсем близкими подружками и секретами делились, она потихоньку сказала, что дядя никогда у них не бывает, ему нельзя. И никто не знает, что они его родственники. Я спросила:

– А что такое могло случиться, что он от вас отказался? Он же паек, наверное, получает. Таким, как он, в райкоме дают муку, сахар. Я видела все это.

Диана как-то шепотом сказала:

– Нас увезли, чтобы мы остались живы с мамой. И мы не ходим никуда, мы ни с кем здесь не знакомы. Мы вот ничего о себе не рассказываем. Я тебе не скажу, в каком городе мы жили. Папу увели, и нам сообщили, что его расстреляли. И нас сразу же повезли сюда. Главное, чтобы мы ничего не рассказывали о том, кто был наш отец. И ничего не рассказывали, кем была мама. Ты учти, ты хранитель главного секрета, ты уже знаешь кое-что о нашей жизни. Только никому не рассказывай, потому что может пострадать твой отец, он военный.

Я поняла, что это какой-то опасный секрет, который она мне доверила. Я очень берегла его. И стала еще как-то с ней ласковее, что ли, внимательнее. Приносила ей всякие книжки. Родители мне в детстве давали деньги на них. Я сама ходила в книжный магазин и покупала все новинки. Я прочитала «Далеко от Москвы», «Кавалер Золотой Звезды» и много другой всякой мути подобной. Тогда не продавалась западноевропейская литература, не продавалась наша настоящая классика. Даже «В окопах Сталинграда» было невозможно купить.

И однажды Диана открыла мне тайну сундука. Он был ей подарен на день рождения вместе с содержимым. И был полон книг писательницы по фамилии Чарская. Никто из нас, школьников, тогда учившихся, не подозревал, что существует такая писательница. В сундуке были только эти книжки. Там больше ничего не лежало. Ни одной тряпочки. Мы до дна все вытащили. Мы проверили, пролистали все книжки. Ничего не лежало.

Книжки были с блеском оформлены, там были изумительной красоты рисунки, королевские. Там всякие принцессы, принцы, люди богатые и дети богатые. Это были своеобразные светские сказки, как я теперь понимаю, о детях и для детей того дореволюционного времени. Чарская, как я потом выяснила, была невероятно популярна перед революцией.

Я заранее спросила у родителей:

– А вот говорят, есть такая писательница, Чарская.

Папа не знал, кто это такая. Мама знала и сказала:

– Ее читать нельзя, она запрещена.

Диана дала мне одну книжку прочитать. Но как сделать так, чтобы родители не увидели? Две комнаты у нас было, тесно мы жили. Что делать? Мы с Дианкой обдумывали долго, как я буду читать.