Последние цезари Византии - страница 6

По возвращении из похода против султана Икония Палеолог серьезно занялся вопросом снятия отлучения, наложенного на него Арсением. Он пытался всеми способами смягчить гнев патриарха. Он просил лишь назначить ему покаяние, которое он обещал исполнить, каким бы тяжким оно ни было. Император лично бросился к ногам святителя, но, несмотря на свои горячие мольбы, услышал лишь такие слова: «Сделайте то, что может искупить преступление, которое вы совершили». Непреклонный Арсений отказался указать способ искупления и лишь снизошел до того, чтобы произнести, что за великие преступления искупление должно быть суровым. «Неужели же, – сказал Палеолог, – я должен отречься от престола?» С этими словами он вынул свой меч и предложил или, казалось, предложил передать его патриарху. Патриарх протянул руку, чтобы взять этот символ власти, но император, не намеревавшийся платить так дорого за свое прощение, вложил меч обратно в ножны и продолжил свои мольбы. Тогда Арсений с негодованием удалился во внутренние покои, оставив у дверей умоляющего монарха (1263).

После этих унизительных попыток Михаил, отчаявшись смягчить непоколебимую твердость патриарха, громко жаловался на его суровость. Он созвал епископов и искусно дал им понять, что, если они не найдут канонического способа отпущения его грехов, он может найти более снисходительного судью в Риме. Епископы, испуганные этим, отправили послов к Арсению, чтобы смягчить его, но послы были плохо приняты, и им было поставлено в вину их потворство преступному князю. Собор низложил Арсения, и отряд солдат доставил его на маленький остров Проконнес, где никто не мог его видеть (1266). Герман, епископ Адрианопольский, человек образованный в гуманитарных науках, легкий и приятный в общении, с правильными нравами и добродетелями, лишенными суровости, занял византийский престол. Однако миролюбивые настроения нового патриарха не понравились большинству греков и увеличили число сторонников Арсения; Герман сам по себе не обладал достаточным авторитетом, чтобы простить императора. Он отрекся от своего нового сана в тот же год, когда был избран (1267), и удалился в небольшое жилище на берегу моря, решив провести там остаток своих дней в мире. Его преемником стал монах Иосиф, исповедник Палеолога. Осыпанный милостями государя, Иосиф снял анафему и позволил кающемуся вернуться в лоно церкви (1268). Первым условием, наложенным на узурпатора, было облегчение участи жертвы его амбиций. Он назначил несчастному Ласкарису богатое содержание, чтобы тот жил в роскоши в замке Дакибиза; и после примирения с Церковью он выражал князю самыми искренними словами и поступками свое глубокое сожаление и бесполезную нежность. Однако дух Арсения продолжал жить в многочисленных сторонниках, которых он имел среди монахов и духовенства, и Иосиф считался узурпатором.

Новая императорская резиденция уже стала губительной для восточных провинций; Палеолог, отрезанный от Азии, не часто обращал свой взор на провинции за Босфором. Жадные правители угнетали их, и, опустошив, бросали на произвол туркам. Эти провинции были бы потеряны, если бы он не отправил туда своего брата Иоанна, князя, удостоенного титула деспота, человека проверенной храбрости и большого мастерства в военном деле. Иоанн изгнал эту хищную орду и восстановил прежний порядок; его мужество и энергия сдержали все возрастающую дерзость турок, чьи грабежи, казалось, оправдывали мнение старого сенатора Торникия, и заставили их просить мира. Сохранение Востока требовало присутствия деспота или императора; но первый был почти всегда занят борьбой с варварами на западной границе, а Палеолог был вынужден оставаться в Константинополе из-за мятежных движений арсенитов, которые уже образовали в государстве мощную партию, одновременно религиозную и политическую.