– Конечно! Конечно утопия! Человек так устроен: он не способен не рвать. Он по природе своей заточен на то, чтобы оглядываться вокруг и думать: «У кого бы ещё что-то вырвать из глотки?» Может я неясно выразил свою мысль? Повторю её ещё раз. Ленин сказал, что главная задача – воспитать нового человека, потому что только он может построить социализм. Но он считал, что можно сначала построить социализм, а потом воспитывать порядочного человека, ну в крайнем случае, делать это параллельно! Но ведь это никак невозможно! Негодный человек такое вам построит, что на сотни лет вперёд дискредитирует саму идею, что и произошло на самом деле, так сказать, на практике. Неужели вы не видите?! Нельзя ставить телегу впереди лошади: сначала хороший человек, потом социализм! И никак не наоборот!
– Подожди, отец, что ты стараешься? Это тупые безмозглые коммуняки! Им невозможно что-то доказать! Противно слушать их коммунячьи бредни! – взорвался названный Никитой. – Я вчера за день заработал десять тысяч баксов. А вон идёт ваш ближний! – Никита указал в окно. – Тащится по улице, согнулся крючком – обросший, грязный, шатается, кренделя выписывает. Куда он идёт, чего ищет? Пойла он ищет! Разве я у него из глотки кусок вырвал? Или мне надо с ним поделиться своим, честно заработанным, чтобы он его в свою глотку в виде самогона залил?!
– И каким же образом вы честно заработали за день десять тысяч долларов?
– Вы не прокурор, я не собираюсь давать вам отчёт. Они лежали у меня под ногами, и я их просто подобрал. У меня их теперь много, потому, что долго подбирал, ни с кем делиться ими не собираюсь! А собираюсь купить четырехкомнатную квартиру, иномарку и открыть свою гостиницу и ресторан, где буду зарабатывать столько, сколько смогу. Да-да! А может этого вашего «ближнего» к себе на работу возьму, если он, конечно, захочет работать! Дам ему возможность зарабатывать, самому жить и семью кормить. Я больше не собираюсь вкалывать и ждать, когда вы соберётесь и решите со своим быдлячьим сбродом, сколько не жалко дать мне «по труду»! Так что успокойтесь, старичьё! Назад, в коммунистическое стойло вам нас уже не загнать! А рыпнетесь, как в девяносто третьем, уничтожим! Нас уже много, мы богаты, оружие купим, вооружим целые дивизии! Поняли?!
– Никита, Никита, ты опять зарываешься! Не слушайте его! Он сгоряча пургу несёт, а так добрейший человек, поймите правильно.
– Да что же тут не понять? Только мы-то вас не боимся. Мы войну прошли, фашистов не испугались, а уж Никиту и подавно! Дело не в нас – мы скоро уйдём – а вот в таких «ближних». Согласятся ли они влачить своё нищенское существование, молча наблюдая, как вы транжирите несметные богатства, не вами созданные, и смирно дожидаться смерти? Ведь на всех не хватит того, что сейчас лежит под ногами, и не у каждого хватит совести подобрать. А если опять, как в семнадцатом году, станут вас бить? Да вы и сами между собой передерётесь. И заметьте, революции происходят не потому, что кто-то к ним призывает, а потому что для них такие, как Никита, создают условия. «Чувствительные люди, рыдающие над ужасами революции, уроните хотя бы слезинку над ужасами, которые её породили!» Это, между прочим, не большевик сказал, а французский историк Жюль Мишле.
– Подожди, Виктор, я ещё добавлю: ваш кумир Бродский сказал: «Ворюга мне милей, чем кровопийца». Вы в восторге это повторяете, потому что никогда не понимали диалектики: ворюги создают условия, когда приход кровопийцев становится неизбежным.
