– И ты согласился? – ахнул Мишка.
– А куда деваться? Пошел в яр, пристрелял немного. Вроде ничего, плюется, конечно, но не так чтобы уж слишком сильно. Патронов полный карман, ветра нет. Прицел настроил, забрался на крышу, прикинул, что к чему. Если с первого выстрела не попаду, на второй времени не хватит – тревогу объявят, смыться не успею. Значит, придется попадать. Можешь, не можешь, – а надо! Прицелился и шарахнул…
– Ну и?
– Попал, конечно! Лампочка вдрызг. Завыла сирена, врубили прожекторы, общий подъем по тревоге. Но я все шаги заранее просчитал, по секундам. Прыжок с крыши, бегом, винтовку в форточку сунул – Румыну. Ее ведь еще на место вернуть нужно, где лежала.
А сам, пригнувшись, вокруг казармы. На бегу китель расстегнул, шнурки на берцах распутал, кепку сунул в карман, волосы взъерошил. Смешался с ротой у входа, хрен кто меня отличит от заспанного бойца-первогодка, только что разбуженного по тревоге.
Капрал даже замечание сделал, чтобы оправился, – подметил неопрятность в одежде. Пообещал меня лично потренировать подъему по тревоге. Это что? Это ерунда! В крайнем случае, отжиматься заставит. Ну вот, построились, посчитались, все на месте. Налево, направо, пять кругов по плацу бегом, и снова отбой.
А дальше самое интересное началось. По тревоге, оказывается, весь батальон подняли. Считать личный состав начали, а народу не хватает. Кто в СОЧи (самовольное оставление части) подался, кто в каптерке пьяный спит. Короче, полный бардак в подразделении.
В общей сложности в ту ночь на «кичу» человек восемь увезли, если не десять. А у нас полроты в курсе, кто именно кипиш поднял. «Самоход» не такое уж страшное прегрешение, «шакалы» сквозь пальцы смотрят, пока не «спалишься». А попался – значит получай по полной. За «подставу», наказывают не только самовольщика, но и его командира. Так что светят нам с Румыном разборки с целым взводом старослужащих, из которых половина – капралы да сержанты. Неделя на «киче», году равняется. Они же за это время столько злости накопили, что мама не горюй.
Короче говоря, затихарились мы, тише воды, ниже травы. Ждем с моря погоды, не высовываемся. Молимся, авось, да и пронесет. Чем черт не шутит, когда бог спит?
– Ну и как? – выдохнул Мишка, – пронесло?
– Нет, – с горечью констатировал Стив, – через недельку старики на разборки заявились, стали требовать сатисфакцию.
– Чего?
– Возмещение вреда.
– А-а-а, – протянул Михаил и засмеялся, – это типа «зуб за зуб, глаз за глаз»?
– Ну да, типа того…
– И чего?
Стив смутился, замялся немного, а потом выпалил:
– Вот поэтому я и оказался в экспедиции. Другого выхода не было.
– Побили? – слегка дрогнувшим голосом спросил Мишка.
– Не то слово, – кивнул Стивен, Иваныч заметил, как дернулся уголок правого глаза мальчишки, – а еще пообещали устроить «сладкую жизнь» на «веки вечные». Короче, гнобить начали по полной программе. Тут без вариантов, либо из «фашистов» уходить, либо на край света смываться…
– Поня-а-а-тно, – протянул Мишка задумчиво и уставился в окно.
Яркие лучи прожекторов конвоя выхватывали из темноты и четко обрисовывали контуры ближайших барханов. Изредка взгляд успевал ухватить быстро движущуюся громоздкую и несуразную тень грузовика, в свете прожектора идущей следом машины. Равномерный гул убаюкивал. Петр Иванович понял, что долго не выдержит тишины и подбодрил ребят:
– Ну что замолкли, соколики? Неужто темы для разговоров закончились?
