Год 537.
Снедаемые земли.
Два оборота, хрупкая на вид женская рука хватает длинный кинжал оплетённой рукояти за кончик. Еще бросок, три оборота, в ладонь ложиться рукоять. Несмотря на привычную забаву, Лелианна даже не смотрела на идеально отточенный клинок стилета.
Девушка с давно не мытыми некогда светлыми волосами, убранными в тугой хвост под затёртой треуголкой. Обряженная под видавшим на своём без малого веку и лучшие года, черным плащом, в серую рубаху шнурованного ворота. Подпоясанную широким поясом множества ремней, изнывающим от множества снастей, да суконных штанах, заправленных в заляпанные грязью сапоги ботфорты.
Всё её внимание с высот козлов длинного экипажа, восседающей рядом с извозчиком, было обращено на округу. Серые глаза на обветренном заострённом лице, тонких посеченных шрамами губ, бдительно-хищно рыскали по сторонам. Узревая так и не ставший привычным безрадостный пейзаж. Сгущённый безумством всех отвратных тонов, мертвенными красками передававший все какие есть красоты снедаемых земель, загробного царства воплоти.
Давно не паханные, переставшие родить урожаем пшеницы поля. Полуразрушенные фермы да деревеньки всё непостижимо неподвластные тлену, впавшее в некротическое оцепенение без квохтанья кур, без мычания да блеянья скота, осиротевшие лишившись криков неугомонной ребятни, снующей по дворам. Обнесённые едва стоящими изгородями да плетнями остовы глинобитных, каменных и каркасных жилищ, чаще рухнувшие кровлей, злобно зыкающие пустыми взорами кривых, покосишься дверей да окон.
Караван неторопливо проползая, миновал и леса без единого зелёного листочка, выстланный взамест шелковой травы и мягкого мха бесчисленными костяками , чьи стволы, перекрученные мукой, принимали-таки очертания что в пору было портки менять, а ветви загребущими лапищами тянулись к небесам, будто моля серо-свинцовую твердь о капле света спасительной зари. Но заря уже как с полвека не удосуживала своим вниманием этот в былую пору живородящий радостный край, только извечные проглоклые сумерки да частая морось, неспособная заставить своими слезами пробиться жизнью зелень.
Средь деревьев, как и остовов домов, часто виделись полупрозрачные жуткие с одного вида фигуры. Словно стенающие мотылялись там бестелесные призраки былых хозяев и охотников. Но Лелианна и глазом на них не вела, они в противовес прочих тех, кого она так бдительно высматривала могли лишь бессильно пугать.
Крытый экипаж настоящий дилижанс, чья длинная карета была скроена из толстой доски, обитой для пущей надёжности металлом, противно вздрагивал на каждой колдобине. Лаская будто неумелый любовник и без того замозоленный зад.
Раньше этот тракт считался одним из лучших в королевствах, ведь мостили его не кто-нибудь, а известные мастера гномы. Сотнями телег купцов и торговцев, везущих изысканные товары со всех концов мира, пульсировал он жизнью. Но за пять десятков лет, проведённых без угляда, дорога покрылась выбоинами и частично заросла жестким, как проволока сорняком, единственным, что росло в этом проклятом снедаемом краю, лишенном ласкающих обьятьев солнца.
– Просила же! – нахмурилась Лелианна, услышав, как рядом, заскрежетало кресало.
Сосед, уже немолодой мужичёнко с добротными залысинами в клёпаном хауберке и плаще неопределённого цвета. Ощетинившись щербатой улыбкой на давно небритом изъеденным оспой лице только дымно пыхнул трубкой.
