– Здесь.
Голос был спокоен. Но не пуст. В нём звенело напряжение – будто слова были вложены в бронзу. Холодную. Невозвратную.
– Здесь решается твоя судьба.
Он говорил не громко, но в пустоте каждое слово звучало, как удар в камень. Тияна остановилась на несколько шагов позади, нахмурившись. Под ногами песок был белым, почти сияющим, и казался хрупким, как стекло. Вокруг не было ничего: ни холма, ни тени, ни даже птиц в небе. Только они. Только эта тишина – и небо, распятое на солнце.
Она ощутила, как пересохло горло. Но не от страха – от раздражения. Оттого, как он говорил. Как будто всё давно решено. Как будто её выбор – уже часть какого-то великого плана. А она – не человек, не дочь фараона, не наследница знаний и крови, а всего лишь… элемент в его схеме.
Но она не собиралась молчать. Не здесь. Не теперь.
Тияна прищурилась, заслоняя глаза от беспощадного света. Жар не спадал – казалось, он лился не с неба, а исходил от самой земли, испаряющей терпение. Ни одного дерева, ни одного силуэта на горизонте. Только раскалённый воздух, дрожащий, как мираж, и бесконечное, безжалостное «ничего».
Она медленно провела рукой по шее, стряхивая прилипшие волосы, и сделала шаг вперёд. Небрежно. С вызовом. Она не собиралась играть в чужие церемонии.
– Решается? – переспросила она, проглатывая жгучую сухость во рту. Голос сорвался чуть тише, чем хотелось, но она не позволила ему дрогнуть. – Что ты хочешь, Бог?
Слово было нарочно подчеркнуто. С иронией. Почти с отвращением. Она знала, как подобные титулы звучат из уст смертных – с рабским благоговением. Но её губы произнесли его иначе. Глухо. Ядовито.
Гор повернул голову, и в его взгляде на миг мелькнула не вспышка гнева, а что-то тоньше – словно усталость от тысяч одинаковых обращений, словно брезгливость, что даже она повторяет старую ложь.
– Не называй меня так, – отрезал он. Без эмоций. Но с той интонацией, с которой указывают границы: не переходи.
Он посмотрел на неё сверху вниз – буквально и иронично. И добавил уже тише, как будто это не угроза, а математическая констатация:
– Если хочешь свободы – заслужи её.
Тияна вскинула подбородок. Брови чуть изогнулись. В глазах – не испуг, а почти смех. Полу смешок на губах застыл раньше, чем стал улыбкой.
Он говорит о свободе?
Здесь?
Когда её вырвали из зала совета, утащили в пустыню, окружили жаром, без воды и объяснений?
Ещё и требуют «заслужить»?
Над ней что, суд? Или цирк?
Она уже готовилась ответить. И ответ будет не мягким.
Она вскинула голову резко, почти вызывающе, будто этот жаркий воздух стал легче, когда в ней вспыхнула злость. Солнце отсекло половину её лица тенью, и в этой тени зажглось презрение.
– Ты держишь меня силой, – проговорила она, сдерживая дрожь – не в теле, в голосе, – та, что приходит от несправедливости, – а говоришь о выборе.
Она шагнула ближе. На шаг – в его пространство.
– Что за фарс, Гор?
Слова были короткими, но острыми, как брошенные клинки. Она не кричала. Она стреляла.
Он молчал. Не отвёл взгляда. Только угол его губ дрогнул – почти невидимо. То ли от иронии, то ли от чего-то глубже. Песок вокруг них был мёртв, и всё же между ними что-то шевельнулось, как будто дыхание богов затаилось над этим разговором.
– Я не убил тебя, – сказал он наконец. Тихо. Без угрозы.
– Хотя имел право.
Он не повышал голос. Не подчеркивал свою силу. Но в этих двух фразах чувствовалось всё: власть, сдержанность, и усталость от необходимости напоминать. Не потому, что хотел напугать. А потому что она не слушала.
