Последний вздох памяти - страница 6

Когда мне было четыре, мы переехали из Кейптауна в Трансвааль. Поначалу наша семья остановилась в старом доме бабушки и дедушки. Если учитывать моего отца, теперь на одной ферме жили трое из пяти детей старших Стенекампов, и вскоре должна была присоединиться четвертая, тетя, возвращающаяся из Англии. Наши тети, дяди и их семьи – в том числе девять двоюродных братьев и сестер, от младенцев до четырехлетних малышей – жили в пешей доступности или в нескольких минутах езды. К тому времени, когда мне было семь, мои родители выстроили свой собственный дом на участке фермы, унаследованном моим отцом, площадью примерно в сотню имперских акров, или моргенов (что с голландского переводится как «утро»). Морген – кусок земли, который может вспахать один человек с волом в утренние часы, равен примерно трем четвертям поля для игры в американский футбол[10]. Некоторые части наших ста моргенов распахивались и засевались в предыдущие годы, но, согласно истории области, на этой земле никогда раньше не жили белые поселенцы. Если кто-то из бафокенгов, говорящих на языке тсвана местных жителей округа Сварткоппис (Черные Холмы), – и жил на нашей земле, когда Стенекампы завели здесь ферму, то мне об этом неизвестно.

Время бафокенгов – древняя история, вариацию которой, с точки зрения белых, я узнаю позже в школе. В 1838 г. наши предки Стенекампы, которые жили в Капской колонии со времен заселения голландцами ЮАР в 1652 г., присоединились к другим фуртреккерам, или «ушедшим первыми», которые были сыты по горло британским правлением, под чье владычество колония перешла от голландцев в 1806 г. во время Наполеоновских войн. Британское правительство гораздо более сочувственно, чем голландцы, относилось к туземным племенам из внутренней части страны, которые с севера совершали набеги на земли голландских фермеров. Более того, новое правительство вело переговоры в Европе об освобождении рабов фермеров без согласия владельцев.

Мои предки-фуртреккеры присоединились к группе других недовольных фермеров, которые нагрузили запряженные волами повозки и отправились на север, вместе с сотнями других семей, на Великий трек, или Великое переселение, в дикую глубь страны. По пути они сражались с туземцами за землю и право прохода, используя технически превосходящее оружие: ружья против ассагаев[11], палиц и кольев. Одной из родственниц со стороны моей бабушки было шесть лет, когда воины сото, предки трансваальских бафокенгов, напали на лагерь ее отряда у реки Бушман 17 февраля 1838 г. Она спряталась в камыше на болотистом берегу реки и оттуда наблюдала, как ее родителей, братьев и сестер забивали до смерти палицами и копьями. Согласно семейной легенде и фотографии женщины в шляпке с мрачным лицом, она восприняла свою травму как знак отличия – она выжила. Это обязало ее никогда не улыбаться с момента нападения и до самой смерти. Помимо этой причуды ее считали «нормальной». Она продолжила трек со своим дядей и его семьей; вместе они преодолели страшные вершины Драконовых гор, перешли вброд реку Вааль, по которой проходила граница британских владений, и поселились в округе Рюстенбург, где все еще жили бафокенги; но в тот период были голодные времена, и те радушно встретили пришлых, надеясь получить у них работу. Стенекампы-фуртреккеры назвали свою ферму Бестеркаль, «Загон для скота». Ферма, которую мой дед приобрел в 30-х гг., а отец унаследовал в 50-х, находилась в двадцати шести милях от первой усадьбы фуртреккеров.