— Беды начались три года назад, лэра, — взволнованно заговорил мужчина. —
Сперва земля стала трескаться, будто от жара. Появились разломы шириной в
ладонь, а то и в две. Посевы чахнут, а то, что всё же вырастает, горчит и
быстро портится. Даже скотина отказывается есть такое сено.
— И звери ушли, — добавила пожилая женщина, кутаясь в потертую шаль,
расшитую по краям выцветшим узором. Её морщинистые руки, покрытые старческими
пятнами, нервно теребили бахрому, а в тусклых глазах читался страх. —
Раньше в лесах полно дичи водилось — олени, кабаны, зайцы. А теперь... даже
птиц не слышно. Только ветер воет меж деревьев, да волки по ночам.
— В лес теперь никто не ходит, — подал голос худощавый юноша, нервно
переминаясь с ноги на ногу. — Там... что-то есть. Невидимое. Старый охотник
Керн пропал две луны назад. Нашли только его лук, расщепленный, словно от
удара. А ведь Керн был лучшим следопытом в округе, знал каждую тропинку, —
последние слова он произнес почти шепотом, и толпа согласно загудела, а
некоторые женщины украдкой начертили в воздухе защитные знаки…
Я внимательно слушала каждого, мысленно отмечая, как при упоминании
леса или замка люди невольно жались друг к другу, а их глаза наполнялись
неподдельным страхом. Дети крепче цеплялись за материнские юбки, будто чувствуя
беспокойство взрослых, а мужчины украдкой касались рукоятей ножей, заткнутых за
потертые пояса. Даже самые крепкие из них, чьи руки были привычны к тяжелому
труду, нервно озирались на темнеющий лес за околицей.
— Сегодня не время для грусти, — произнесла я, стараясь улыбнуться как можно
теплее. — Несите свои миски и присоединяйтесь к нашей трапезе.
Разделим хлеб как подобает древним обычаям.
— Том, ставь второй котел! — тут же скомандовал Базил, перепугав малышню
своим громоподобным голосом. — И добавь специй, что мы в Карстоне купили! Да
побольше мяса кидай!
— У меня немного крупы осталось! — вдруг раздался звонкий девичий голос
откуда-то из толпы, и хрупкая девушка протиснулась вперед, протягивая
холщовый мешочек. Следом просипел старческий голос, предлагая пару головок
лука, бережно завернутых в чистую тряпицу. А вскоре и еще несколько голосов
предложили посильную помощь в готовке, кто-то принес пучок сушеных трав
для аромата.
— Я схожу за Торвином, — предупредила я Корха, быстро пересекла
двор, где уже вовсю кипела работа, и распахнув скрипучую дверь, настороженно
замерла на пороге... Старик сидел всё в той же позе, но что-то было не
так. Слишком неподвижно, слишком тихо... Даже пылинки в воздухе словно застыли.
— Торвин? — тихо позвала я, чувствуя, как холодеет спина и немеют кончики
пальцев. В тишине дома, нарушаемой лишь слабым потрескиванием свечи, мой голос
прозвучал неестественно громко. Но старик не ответил. Даже не шелохнулся…
Медленно приблизившись, я поняла — старик мертв. Его безжизненные глаза были
устремлены в пустоту, а на губах застыла едва заметная улыбка, словно он,
наконец, встретился с теми, кого так долго ждал. Пальцы, еще недавно нервно
теребившие край рубахи, теперь покоились на коленях, неестественно бледные в
сумеречном свете.
— Торвин, — просипела, чувствуя, как горло сдавило спазмом. Только что он
говорил со мной, делился воспоминаниями о моих родителях, о даре Энтаров... И
вот — словно невидимый ветер задул свечу. Слишком быстро. Слишком удобно.
Именно в тот момент, когда он начал рассказывать о силе рода...
