Всю оставшуюся дорогу до собора Охотник раздумывал обо всё увеличивающемся множестве неизвестных в истории, в которую он ввязался. Размышлять на ходу было давней привычкой. Однообразные движения ускоряли кровь и упорядочивали мысли. Однако сейчас этот прием работал так себе, слишком мало знал Оскар о вытянувшей его сюда женщине, об этом мире, отдалённо напоминающем земное Средневековье, и его истории.
Решив при первой возможности восполнить эти пробелы при помощи мальчишки Фарса, мужчина задрал голову, разглядывая тонкую башню, венчавшую вход в помпезный собор. Покрытый позолотой шпиль терялся высоко в облаках. Внизу, у ступеней, было не столь красиво. Тут копошились нищие, удивительно похожие друг на друга в любом из миров. Спутанные волосы, изуродованные коростой лица, покрытые коркой грязи рубища. Мерзость!
Скривившись, Охотник почти бегом преодолел мраморные ступени, замешкавшись возле высоких дверей собора, распахнутых настежь. Перед входом в храм прихожане сдёргивали с головы шляпы и совершали несколько замысловатых движений правой рукой, которые Оскар постарался запомнить и воспроизвести с максимальной тщательностью. Если он и ошибся, то никто не заметил.
- Не ходи внутрь. – Бросил он присевшему у ног псу, и тот послушно опустился на отшлифованный до блеска пол, положил морду на передние лапы и приготовился ждать. Ждать ему пришлось не так уж долго…
Первой мыслью Оскара было, что храмы в любом из миров чем-то неуловимо похожи. Алтарь, изображение- символ божества и величественные своды – обязательные атрибуты верховной власти, что божественной, что светской. Вот и здесь они присутствовали в полной мере, воздавая честь и хвалу загадочному Пятиединому. Изящные витые арки белого камня терялись в полумраке, высоко-высоко над головами прихожан.
Здесь не было привычных живописных изображений святых и божеств, всё внимание собирала единственная скульптура на высоком алтаре. Она была поистине грандиозной и устрашающей в своей монументальной живости. Казалось, чьей-то могучей волей пленено это мощное и опасное существо, застывшее в мгновение яростной атаки. Скульптор, изваявший скульптуру из неизвестного камня, был поистине волшебником, настолько естественным выглядело божество, точно готовое в любую секунду сорваться с пьедестала и броситься крушить идеальные чертоги.
Оскар внимательно разглядывал искажённые возбуждением боя звериные черты пятиголового божества, придя к выводу, что уже видел подобное. В народных сказках. Там зверя называли Змей-Горыныч. Сходство было не абсолютное, но некоторые черты явно совпадали. Лишь одна из голов «Горыныча» несколько напоминала человеческую. Вероятно, к ней и устремлялись молитвы и просьбы здешней паствы.
- Желаете пожертвовать во славу Пятиединого?
Шелест слов заставил Охотника оторваться от разглядывания изваяния. Невзрачный, словно нанесённый полупрозрачной акварелью, прислужник смотрел на Оскара глазами в которых невозможно было что-либо прочесть. Пустым, под стать выражению глаз, было и лицо служителя церкви. Ни единого волоса не увидел Оскар на бледном лице.
- Желаете пожертвовать во славу Пятиединого? – повторил церковник с эмоциональностью робота.
- Да, конечно! – быстро вытянув кошель, Охотник вынул несколько монет и опустил их в небольшую суконную суму, что висела на шее служителя. Именно так поступали остальные прихожане при приближении фигур в чёрных одеждах. Оскар не собирался выделяться или привлекать к себе внимание. Он пришёл сюда не за этим…
