Если стоишь на пути у лавины, текущей с гор, ты хочешь именно попробовать умереть? Или страх отнял у тебя движение? Или тебе просто всё равно, где ты стоишь?
Пожалуй, что так.
И я кивнул.
И мастер кивнул.
– Я давно хотел вам это показать, – обратился он к сидящим. – Но редкий человек подходит для такого боя. Может, вам больше никогда не придётся этого видеть, – он изменился чуть, становясь более плотным. – Три ипостаси есть в человеке – тело, душа и дух. Сколько из них могут хотеть жить или умереть?
– Все три? – предположил совсем молоденький парень.
– А разве тело разумно? – улыбнулся мастер.
– Но ведь душа не может думать о смерти, – подал голос другой.
– Думать? Нет, – ответил мастер. – Но желать смерти она может.
– Дух не может желать или не желать смерти, – сказал ученик постарше. – Дух бессмертен и неспособен рассматривать себя под иным углом.
– Да, Майлэ, это близко к истинному. Только душа, не выдерживая возложенных на человека задач, может решиться утратить свою смертную часть, связанную с памятью тела, – кивнул мастер Эйче. – Это стремление должно быть сильнее рефлекторного стремления тела – жить.
Мастер направился к раздвижному шкафчику в стене.
Если бы он достал меч из воздуха, я бы не удивился. Но меч он вынул из деревянного ящика, развернув тёмную, тяжёлую ткань, скрывавшую наготу лезвия. Обоюдоострый, длиной в два локтя, если мерить по-грантски, с широким долом, довольно лёгкий на вид, что вполне могло быть иллюзией.
– Иногда стремление души к смерти достигает больших величин, чем способно выдержать тело, – продолжал мастер Эйче. – И душа выворачивается. Добро и зло словно бы меняются в человеке местами. Он может убивать во благо и спасать из мести. Увидеть такого выворотня – редкая удача. Длится это состояние недолго. Выворотень должен восстановить в себе баланс жизни и нежизни, или же дух покинет тело, и человек превратится в живого мертвеца. В существо с отрицательным значением граты. В того, в ком смерть перевесила всё жизненное, что он вообще способен был дать. Душа такого человека смертна, в отличие от прочих, она лишена крыльев духа. Тело же может, напротив, обладать меньшей уязвимостью. Но только там, где уязвимость регулирует совесть. Бессовестный человек, как вы понимаете, вообще малоуязвим физически.
Мастер Эйче прервал свой монолог и кивнул сам себе:
– Трудно я сказал. Но вы сможете посмотреть, как это бывает.
И он обернулся ко мне.
Я слушал и не понимал. Мне не хватало языковых навыков, чтобы уловить все нюансы. Но я чувствовал, что сказанное связано со мной.
– Ничего, – сказал мастер Эйче. – Поймёшь. Ты же убивать сегодня хотел?
Я промолчал. Не его дело, чего я хотел.
– Или умереть? – он протянул мне меч.
Я тяжело вздохнул. О драке я знал достаточно, мне было мало его сорока, но много его одного.
Но это было неважно. Потому что ничего, кроме тоски и скуки, я не испытывал, глядя на оружие и толпу мечтающих стать болванами.
Тягостное ощущение, приковавшее меня к Кьясне, всё усиливалось. На траве среди деревьев мне было чуть легче. Всё, что я хотел сейчас – выйти наружу.
Я уже один раз позволил сегодня поиздеваться над собой и привести меня сюда. Больше такого не повторится.
Что позволено Дьюпу, то не позволено больше никому. Пусть сами носятся со своими игрушками.
Кинжалы духа, блин, мечи ещё чего-нибудь. Мне и на Гране хватило этой херни…
