– Печально, – покачал головой Ло. – Хай-у с первого дня обещал обучить меня своим приемам. Славный он малый. Бескорыстный и широкой души.
Пину показалось, что на лице друга промелькнула ухмылка. Давеча он сказал Ло, что, по его мнению, у Хай-у больше всего шансов расположить к себе Юн, однако тот, помянув невысокий рост Хай-у и его маньчжурский говор, который мало кто во взводе понимал, высмеял мастера кун-фу столь же безжалостно, как и Пина.
Пин покосился на Юн, сидевшую в задней части пещеры, пытаясь определить, не горюет ли она о случившемся. Девушка отвела волосы с лица и впилась зубами в наполовину очищенный клубень батата. По ее подбородку потек сок. Стоило Пину заключить, что Хай-у ничего для нее не значит, как девушка заговорила:
– Дурной он, хоть и смельчак. – Юн придирчиво осмотрела батат. – Поклялся, что сделает свое тело тверже стали, если будет уделять достаточно времени дыхательной гимнастике. – Стены пещеры сотряслись от хохота. Пин не сомневался, что все подумали о той же части тела, что и он сам. – В любом случае человек он не бесталанный. Пожалуй, был бы куда лучшим бойцом, родись он на сто лет раньше. Лично я рада, что он потерял лишь ногу, а не жизнь.
Лейтенант Дао присел на покрытый мхом скальный выступ.
– Его переведут. Политбюро назначит его в финансовый отдел или в свечную мануфактуру. О нем позаботятся. Завтра утром можете навестить его в полевом госпитале и попрощаться.
Пин почувствовал прилив сил. Фортуна дает ему шанс, в котором он так нуждался. Теперь, когда судьба убрала с его дороги соперника, он мог относительно беспрепятственно попытать счастья с Юн. И у него имелся идеальный повод сблизиться: ее ружье. Пин скажет, что оно в куда худшем состоянии, чем ему показалось во время беглого осмотра, и изъявит готовность сделать новое, гораздо лучше, но ему потребуется помощь девушки. Он предложит несколько вариантов ремня. Кроме того, ему придется снять мерку с ее рук. Юн увидит, как он работает, и проникнется к нему уважением. С уважением придет и дружба, а с дружбой и до любви недалеко.
Из-за всех этих мыслей Пин так распереживался, что в ту ночь никак не мог уснуть. Он решил поговорить с Юн, как только они проснутся, перед завтраком. Он слегка приподнял голову, вглядываясь в спящих товарищей, силясь разглядеть ее силуэт. В пещеру проникали серебристые пальцы-лучи лунного света. Юн спала в углу, в стороне, закутанная в покрывало из кроличьих шкур. Одна нога девушки торчала наружу, а по подбородку стекала струйка слюны.
Вдруг Ло резко встал, загородив Пину обзор.
– Спи, братец, – прошептал он. – Отсюда ты ее все равно толком не разглядишь.
Пин проснулся оттого, что кто-то сильно пнул его по заднице. Он открыл глаза, и ему показалось, что над ним стоит настоящий великан. На секунду, прежде чем Пин понял, кто это, ему почудилось, что ему снова десять лет и он вернулся в трущобы Кантона, где воспитательницы в приюте так сильно трясли кровати заспавшихся сирот, что скидывали бедолаг на пол. Затем дети отправлялись строем на первый этаж, где находился большущий цех с длинными металлическими столами. Там они десять часов подряд шили носки, рубашки или перчатки.
– А ну просыпайся, бездельник. Я вчера тридцать ли отмахал, и ничего – все равно встал до рассвета, – лейтенант Дао присел на корточки и улыбнулся. – Когда рядом никого нет, дрыхни хоть до полудня, а сейчас дело другое. Раз все уже поднялись, то и тебе лодырничать никто не даст.
