Остальные сослуживцы уже отправились в Зал пролетарской диктатуры – самую большую пещеру в Тецзиншани. Взводы обычно трапезничали в отведенных им под расположение пещерах или хижинах, но в особых случаях – после победы, перед выдвижением на передовую или во время празднования нового года – Зал пролетарской диктатуры, служивший парадным, открывали на несколько дней, и бойцы пировали там все вместе.
Пин спал накрывшись одеялом с головой и, видать, не услышал ни петухов, ни рожков, сигналивших побудку в пять, шесть и семь утра. Он застегнул гимнастерку, натянул ватные штаны и выбежал из пещеры, прижимая рукой к голове фуражку, чтобы ее не унесло вечно задувавшим в высокогорье ветром. Когда он перебрался по шаткому мосту через водопад Лунтань и домчался до восточного склона горы, парадный зал был переполнен.
Ему пришлось прождать в очереди двадцать минут, прежде чем освободилось место, однако, оказавшись внутри, Пин обнаружил, что скамейки, отведенные для его взвода, полностью заняты. Сначала он испытал облегчение, увидев Ло, сидевшего рядом с Юн: Пин решил, что его друг приберег для него местечко, однако, когда он похлопал Ло по спине и попытался втиснуть ногу между ними, друг шлепнул по ней рукой. Не удосужившись поднять глаза, Ло сказал:
– К чему сидеть в тесноте, братец? Неужели других мест нет?
Пину пришлось устроиться за шесть скамеек от взвода: ему помахал, приглашая присоединиться, минометчик из другого подразделения. Где-то с год назад Пин сделал ему гранату из помятого куска жести.
Вне себя от возмущения Пин уминал завтрак, состоявший из каши, батата и репы, то и дело поглядывая на Ло и Юна, судя по всему, поглощенных увлекательной беседой. Ло стащил краюху кукурузного хлеба с тарелки Юн, а она несколько раз рассмеялась, откинув голову назад. Они вели себя так, словно дружили уже не первый год. Разок взглянули на Пина и захихикали. Над чем они смеялись? Над ним? Или их позабавило нечто другое, находящееся позади него? Пин обернулся, но увидел только сморкающегося солдата. «Что их так развеселило?» – задумался он. Он никогда раньше не видел, чтобы Ло и Юн общались друг с другом подобным образом.
Когда парадный зал начал пустеть, Пин поднялся и направился к парочке. На полпути Ло и Юн сами встали и двинулись в его направлении.
– Ло… – Пин все никак не мог найти нужных слов.
– А вот и ты, братец! Мы как раз собирались с тобой поговорить. – Ло положил руку на плечо Пина, и его лицо приобрело серьезное выражение. – Помнишь, вчера тебе Юн отдала ружье, а ты еще сказал, что оно грязное? – Пин кивнул. – У нас родился замечательный план, который избавит тебя от лишних хлопот, – Ло повернулся к Юн и улыбнулся. – Мы попросим лейтенанта Дао выделить для нашей снайперши иностранную винтовку. Уверен, лейтенант согласится, что это давно уже пора было сделать.
– Что? – ошеломленно ахнул Пин. – Ерунда какая.
– Ну отчего же? Юн – лучший стрелок во взводе, а может, и во всем батальоне. Почему же ерунда?
– Да, но…
– Что «но»? Лучшему стрелку полагается иметь хорошую винтовку, разве нет?
– Мы вовсе не хотим сказать, что ружье, которое ты мне сделал, плохое, – добавила Юн, коснувшись руки Пина. Ее пальцы были липкими от сока батата. – Оно мне славно послужило. Я уверена, что любой товарищ, которому посчастливится унаследовать его, может считать себя везунчиком.
– Лишний ствол для взвода, – подмигнул Ло. – Что может быть лучше?
