Повесь луну. История Салли, которая берет судьбу в свои руки - страница 10

От всех этих запахов мой рот наполняется слюной, но будь я проклята, если начну по-волчьи пожирать пищу на глазах у людей, пытающихся решить, что им обо мне думать, и я как раз размышляю, есть ли способ незаметно умыкнуть тарелку чего-нибудь на первый этаж, когда вижу в людном холле Тома и его отца, Сесила. Я направляюсь было к ним, но тут какая-то женщина за моей спиной говорит:

– Значит, Герцог все-таки ее вернул.

Эти слова произнесены громким шепотом, словно говорящая их женщина хочет, чтобы ее услышали. У нее мощная челюсть, и широкие плечи, и волосы цвета стали, и твердый взгляд тех орехового цвета глаз, какие иногда встречаются у Кинкейдов. Моя тетка Мэтти. Рядом с ней молодая женщина – и красивая, и невзрачная одновременно. Прошло девять лет, но я узнаю дочь Мэтти. Свою кузину Эллен.

– Здравствуйте, тетя Мэтти. Эллен.

– Салли, – отзывается она. – Ты выросла.

– Надеюсь, что так. Что это вы там говорили?

– Что ты выросла.

– До этого.

– До этого я с тобой не разговаривала.

– Нет. Вы говорили обо мне.

– Салли, ты только что вернулась. Не закатывай сцен. Все скажут, что ты пошла в свою мать.

Пинок. Вот как я себя чувствую: словно меня пнули, и мне хочется ответить тем же. Но окружающие прислушиваются (держаться с достоинством), поэтому я разворачиваюсь, чтобы уйти, вот только прямо за моей спиной кто-то есть, какая-то женщина, и я пытаюсь остановиться, но уже слишком поздно, и я врезаюсь прямо в нее. Она несет поднос, нагруженный тарелками, и все они со звоном летят на пол, и зеленая листовая капуста, салат из свеклы и все прочее взлетает в воздух и заляпывает пятнами персидский ковер и перед моего красивого полосатого голубого платья.

Я изрыгаю бранное слово – и, возможно, не одно, – и все разговоры мгновенно стихают. Я толкаю дверь в кухню, хватаю из раковины тряпку и принимаюсь оттирать пятна на платье. Вбегает женщина, даже скорее девушка, на ней белый фартук, и она вся рассыпается в извинениях, мол, ей ужасно жаль, это она во всем виновата, такая неуклюжая, и я киваю и тру пятна, и тут входит Герцог.

– Что тут стряслось? – спрашивает он.

– У меня платье испорчено! – восклицаю я.

– Это был несчастный случай, – лепечет девушка. – По моей вине.

– Нелл вообще-то очень аккуратная, но случайности случаются, Салли, – говорит Герцог.

– Все началось с того, что тетя Мэтти сказала, что тебе не следовало возвращать меня…

– Кому какое дело, что она там думает? Здесь решения принимаю я. Сцепившись рогами с моей сестрой, ты подаришь ей ту драку, которой ей так хочется.

– Но это мое единственное приличное платье, а я выгляжу так, будто забивала в нем кабанов!

– Я выведу пятна вручную, – обещает девушка, которую Герцог назвал Нелл. – Но придется замочить его, а прямо сейчас мне надо убрать беспорядок в столовой.

– Да не переживай ты о платье, – бросает Герцог. – Салли, ты идешь со мной.

Не переживай о платье! Это говорит человек, у которого на каждый день недели есть свой костюм. Таких, как Мэтти, считающих, что мне здесь не место, много, и здоровенное красное пятно на моем платье – словно отметина, которая служит доказательством их правоты. Я скрещиваю на груди руки, надеясь прикрыть пятно, и выхожу по пятам за Герцогом на заднюю веранду, потом спускаюсь по лестнице в толпу мужчин, которые стоят в саду. Солнце садится, и дымное пламя от керосиновых факелов освещает лица и мерцает на бутылках с виски, выстроившихся на столе. Мужчины делятся новостями об урожаях и погоде: этот возвратный заморозок мог убить садовую землянику, пора боронить под кукурузу, Фред Малленс хочет десять долларов в качестве гонорара за случку со своим новым жеребцом-першероном… Герцог похлопывает кое-кого из них по спинам, когда мы проходим мимо, и они кивают, благодарные за то, что их отметили. Потом мы садимся на низкую каменную стену, обрамляющую сад.