Глава 6
1. А ведь был я готов, преисполненный ненависти, упиться кровью мира сего, когда летел навстречу врагу в своей легкой колеснице, верещащей, как лебединый стан.
2. Солнце – сама смерть – сияло над полем вселенской битвы. И я приказал солнцу замереть в небесах и так стоять, пока не завершу я кровавую расправу.
3. Опустил я копье, и указала его бронзовая стрелка в распаренную землю. Кровь выступила из земных пор. От ее запаха и клыкастые слоны взвиваются на дыбы, как аравийские кони. Ближе враг, острее запах сраженья, запах будущего.
4. Но ткнул я царским жезлом в спину своего возницу, дабы тот сдержал резвых чрезмерно коней. Победа, реющая над полем, всплеснув крылами, взмыла в небо, кроткая, как голубка.
5. Переваливаясь, словно шарабан, покатила вбок моя боевая колесница, утратив неотвратимую прямизну полета стрелы. Свернули мы к кокосовой роще, где одна пальма была – высока до небес, остальные же – тонкие игривые подростки.
6. Ушли мы с испаленной солнцем-смертью лысой равнины битв. Стали кони, притопнув копытом. И склонил я голову, и пал наземь мой царский убор.
7. Оставил меня дикий восторг предощущения битвы, который не только захватывает мысль, но пронизывает все тело. Смахивает своим крылом победа всякое потом и пред, высвечивается небесным бликом одно только лысое поле битвы. И ты со временем слиян.
8. Но человек мысли щедро льет кровь лишь в своих видениях. А по ночам, когда слабеет его воля и меркнет ум, обращаются его мечты кровопийцами-ракшасами, и те перекусывают глотки беззащитным людям мира сего. Побивайте камнями пророков истинных пуще ложных.
9. Закрутилось, как рулетка, лысое поле, куда еще выкатится шарик? В золотой комнате, в башне из слоновой кости взращена моя мысль, вольна и одинока. И клекот крыльев самой победы не заглушит в моей душе младенческой писк будущего, предсмертный крик прошлого.
10. Ночь смерти мне привиделась, что увенчает сумасшедший восторг сраженья. Жены черных одеяньях, рвущие власы среди свеженавороченных курганов. В ночь уйдет багровое бешенство битвы.
Глава 7
1. Тут повернул ко мне голову черномазый возница, подслушав мои мысли. Сюда, говорит, гляди, – и разинул пасть. Усы, бородища – дремучие джунгли, язык красен, колышется в пасти, как адское пламя. Смрадом полыхает, свистит-хрипит, словно астматик. Всосал воздух, и покатились в пасть миры клюквенными бусинками. Потекла по усам сукровица жизни.
2. Ох, и ужасен был мой возница, направляющий коней моих к ведомой ему, не мне, цели. Грудь, как мехи кузнечные, заколыхались, вот-вот изойдет глас мощней труб иерихонских.
3. Ан, не так. Голосок из пасти излился – ласков и нежен, словно колыбельная заботливой нянюшки, вкрадчивый такой.
4. Ах ты, мой царек, лишь одно умеющий – наводить шорох в измышленных мирах, ты меня послушай. Вообразил ты, царек, что твоей-то неокрепшей волей, мечущейся беспомощно мыслью способен создать невиданные вселенные. Храмы одним мановением руки рушить.
5. Отъединившись от людей, вообразил, что и мысль твоя стала уединенной, ничьей и небывалой. Помни, царек, что едина на всех самость, что сны наши блуждают в потемках, перелетают от одной к другой душе. Сотворены все миры твоего духа. Замусолены истины, став банальными, еще не прозвучав.
6. Зову тебя на поле не свершившейся, но вызревшей, как плод, битвы. Будь ты мужиком, швырни свой меч на колеблющиеся весы. Вернись на поле великих завязок, прорастающих и в отдаленнейшую жизнь.
