До центрального отопления дома газом цветлинцы своим благосостоянием то ли ещё не дошли, то ли Загорье старательно сохраняло свою экологию в том виде, в каком его вручил Господь.
У всех домов, и возле дорогих викендов тоже, всегда лежали заготовленные поленницы для каминов, дым весело вился из всех труб Загорья.
На этом не кончалось исполнение божьих заповедей, направленных не на разрушение, а на сохранение.
В один из дней Штефан подумал, что всё своё благополучие, на которое ушли его лучшие годы, придётся отдать в никуда, прежде чем, в конце концов, удалиться в богадельню.
Это решение отчаявшегося Штефана заставило Бога более внимательно взглянуть на своё создание – Цветлин – и подумать, куда идёт это село с его упрямым мужским принципом.
В одно июльское утро Штефан сел в свой «Рено» и почему-то понёсся на юг, в Истрию.
Там, в древнем Поленсиуме, Пуле, время сохранило даже римский амфитеатр, построенный в I веке на главной дороге Виа Флавиа, не говоря уже о францисканских храмах и бенедиктинских монастырях.
Штефан въехал в Пулу, куда певец уже привёз Лару с массагетской царевной…
Лару вывез из России дальний родственник, путь они держали в Бельгию, в крайнем случае в Голландию, Антверпен.
Тогда у Лары ещё была квартира на Северном Кавказе, которую она продала для денег на дорогу, сжигая все мосты для отступления.
В её раннем детстве семья, состоявшая из родителей, двоих сыновей и девочки, переехала в Северной Осетии из ущелья на равнину, в город Беслан, купив просторный кирпичный дом мощной старинной кладки.
Но в 2004 году в бесланской школе № 1 произошёл чудовищный по своей жестокости теракт.
Первого сентября нарядные, с цветами, дети, не только с родителями, но даже целыми семьями в три поколения оказались в заложниках: три дня без питья и еды, перевитые проводами от взрывателей, а потом убитые или искалеченные…
После этой трагедии ряд частных домов снесли, чтобы построить вместо пострадавшей две самые современные школы России.
Ларе тогда досталась однокомнатная квартира, потому что отец и братья никак не могли смириться с её избранником, с которым она жила уже несколько лет.
Не помогло даже то, что Лара ожидала ребёнка.
Она обиделась и кое-как выживала, но никогда не обращалась к ним за помощью.
Когда умер её муж, семья вполне искренне горевала о его уходе, как вообще бы горевала об уходе молодого ещё человека.
Лара решила, что эта двойственность могла иметь место, потому что они понимали, что одна с ребёнком она остаётся ещё менее защищённой, чем даже при нём, не имевшем работы в республике, вступившей в тотальную безработицу после развала советской промышленности.
В это время из-за границы появился тот самый певец, которого многие помнили в детстве в виде чёрного, как цыганёнок, со свесившимися на глаза кудрявыми лохмами, и ещё двоих таких же смоляных и лохматых брата и сестру – их было трое у матери, работавшей день и ночь, чтобы прокормить без отца эту буйную ораву.
Лара знала их с самого детства и, считаясь с этим дальним родством, заботилась о детях его беспутной сестры, которая и пила, и слыла наркоманкой.
Его сестра, чем труднее жилось, тем легче заводила детей, обещая им такую же бедность, если не большую, в какой выросла сама, – она не работала, как её трудолюбивая мать, а бросала детей на сердобольных окружающих, среди которых чаще всего бывала Лара.
