Он сделал надлежащие выводы, и ещё через день, когда уже была достигнута договорённость с теми, кто брался помочь перейти в Словению, попросил Штефана завезти его к своему парикмахеру, чтобы тот привёл его в более подходящий для Запада вид.
Штефан был так ошеломлён, когда увидел певца, преображённого почти в негра-альбиноса с белой гривой вокруг тёмного лица с широким носом, что остальное пропустил мимо внимания.
На самом деле гораздо важнее было то, что певец передал для Лары 350 евро и обещал появиться завтра, а сейчас он явно спешил всё по тому же пограничному делу.
Штефан принёс деньги Ларе, и та долго смотрела на них, разгадывая в этом символе гораздо больше, чем Штефан.
По-видимому, через какое-то время, оглядываясь назад, певец в результате своих нечистых помыслов вдруг открыл для себя, что ничего преступного ему вменить нельзя, потому что судьба Лары неожиданно для него самого складывается удачно.
Он не продал её подобно сутенёру, не бросил с ребёнком в чужой стране, он просто оставил её со всеми проблемами Штефану, судя по всему, приличному одинокому мужчине, что как нельзя лучше должно было устроить всех.
И навсегда исчезнув из Цветлина, он продолжал названивать ей весёлым голосом, демонстрируя родственные чувства и не остывавшую заботу о ней и «малышке», которую прежде называл не иначе как «пираньей».
Звонил он из Словении, якобы посаженный в тюрьму полицией, отобравшей все его деньги, затем позвонил из Голландии, ещё позднее он звонил уже из Бельгии, судя по его телефонной карте, номер которой она знала.
А Лара сидела в доме у Штефана, оглушённая шоком, в состоянии думать лишь об одном – не больший ли ужас ждал её, когда певец готов был не только продать её любому, кто снимет с его плеч заботу о ней, но ещё выпрашивал под свою опеку её ребёнка, которого порой, похоже, ненавидел?!
Штефан, вручив Ларе крохи от её средств, посланные заботливым родственником, не подозревал, кому помог выбраться из страны.
Про свои деньги Лара сказала ему не сразу, а только когда пришла в себя и обратила, наконец, внимание на хозяина дома, под крышей которого продолжала жить и пользоваться радушным гостеприимством.
Массагетская царевна уже постоянно висла на нём, весело смеялась, принимала подарки от всех, кто заходил проведать Штефана, и была вполне счастлива в его доме, как не была уже счастлива в своей маленькой жизни, ставшей такой трудной, кочевой.
А потом пришёл Иво со своей улыбкой и сладостями, массагетская царевна полюбила и Иво.
Братья Иво и Габриэл, оба из когорты непримиримых противников графини, жили рядом со Штефаном.
Иво, с нежным, как у девушки, лицом, с вечной полуулыбкой, так сторонился всего чужого и чуждого, что отказывался где-либо работать за пределами Цветлина.
Ещё была жива мать Иво и Габриэла, когда Штефан взял его с собой в Австрию, где работа, на взгляд Штефана, была не бей лежачего, но Иво, вернувшись, пожаловался матери, что ему было невыносимо трудно.
Штефан, со всей своей ответственностью за всё, за что брался, не мог понять его, проще было решить, что тот не хочет работать, и больше никуда его не тянуть.
Однако со временем стало ясно, что Иво – человек Цветлина, со всеми его предрассудками, псевдомужскими принципами и заблуждениями. Оттого он не мог задержаться ни в Италии, ни в Швейцарии, куда ещё дважды кто-то всё же его вытаскивал для хорошо оплачиваемой работы каменщика.
