В таком полубезумном состоянии Кира случайно встретила бывшую однокурсницу, которая работала в турагентстве, и рассказала ей всё.
Та хорошо помнила нежную благовоспитанную девушку и искренне озаботилась её судьбой.
– Тебе надо уехать, Кирочка, причём как можно скорее, вот только куда?!
И тут же принялась отслеживать горящие путёвки, рассуждая, раз они на филологическом изучали старославянский язык, то Кире надо ехать в славянскую страну. И когда попалась путёвка в Хорватию, подруга всеми правдами и неправдами сделала необходимые документы, сама же и выкупила эту путёвку.
Они прощались в аэропорту Домодедово, обе плакали от сознания того, что несчастную Киру выбрасывает волной с родины в полнейшую неизвестность и, возможно, навсегда.
Так Кира оказалась в том месте, куда Бог уже направил её любимого.
А сейчас она билась в истерике, вернувшись к тому, от чего бежала, повторяя и повторяя:
– Я убила ребёнка! Он уже шевелился во мне… Не было дома… Никаких надежд…
Теперь испугался за неё Ёжи. Он вдруг понял, как они одинаково беззащитны в этом мире, и если они не поверят в искренность друг друга, то окружающий мир поверит им ещё меньше.
Он отнёс её на кровать, лёг рядом, обнял, и они заснули под потрескивание в камине сырых дров, тесно прижавшись друг к другу, как наплакавшиеся дети.
А из глубины измученных сердец уже поднималась мягкая волна успокоения.
И была это третья пара обновлявшегося Цветлина.
Из сорока лет, которые Игнасио провёл в Бразилии, последние тринадцать были кошмаром по имени Бранко, его младшего брата.
Как и все молодые цветлинцы, выплеснувшиеся в самые разные страны, он поехал в Италию, потом из Генуи отплыл в бразильский порт Сантос за кофе, каучуком, бытовой техникой, мягкой древесиной и прочим, чем богатая Бразилия снабжала Европу.
В том порту он вышел и на судно больше не вернулся. Вначале поработал на автомобильном заводе между Сантосом и Сан-Пауло, потом отправился рубить для целлюлозного комбината в Монте-Алегри, штат Парана, мягкую древесину фернамбука и ипекакуану. На заработанные деньги Бранко продолжал носиться по всей Бразилии от восточного побережья до западного мыса Педро.
В Пернамбуко он встретил то, что буквально свернуло ему мозги. Девушка была необычайной красоты, доставшейся от далёкой прабабки-кафусо, которая получилась от смеси индеанки из племени чиригуано, по-видимому, с последним голландцем, потому что на тот момент португальцы уже изгнали из Пернамбуко их всех до одного.
Красоты одной этой кафусо хватило на триста пятьдесят лет потомства, среди которого было много шлюх, даривших свою красоту морякам в портах восточного побережья.
Девушка спала с Бранко, но уехать с ним отказалась, считая Европу лоскутным одеялом своей индейской прабабки. А Цветлина на карте она не нашла.
Огорчённый Бранко хотел забыться в работе, грузил в портах палисандровое дерево для самой дорогой мебели в Европе, добывал с индейцами каучук из серинейры в бассейне реки Амазонки.
Там, в амазонском сельвасе, он заблудился.
Племя индейцев камаюро, куда он случайно попал, встретило его столь сердечно, что он снял с себя часы и золотую цепь и подарил одному из них, как оказалось, вождю племени. Вождь с тех пор заботился о нём, как о сыне.
Из молодых камаюро на тот момент никого не было, и Бранко некому было вывести из селения.
Если говорить об индейском плене, то это индейцы были в плену у буйного Бранко, который трижды бежал от гостеприимных хозяев непонятно куда, и каждый раз им приходилось отлавливать его в непроходимом сельвасе, где он мог столкнуться нос к носу с незнакомым оцелотом.
