Повести и Новеллы - страница 35



В последний момент Марко подойдёт ко мне и скажет:

– Я знаю одного старого бродягу-бразилеро, он иногда сидит в гостильнице, молча дымит своей трубкой и кого-то ждёт…

Когда Бог создал больше одной души, то, казалось бы, он посеял хаос, ибо столько стран, городов, островов и материков, откуда не всякая душа может пробиться к другой.

Тогда Он стал создавать удивительные места, в которых можно залечить свои раны в сердцах и сознании, забыть свои унижения в той или иной стране, и создал Цветлин, куда стали прибиваться души тех, кто, несмотря ни на что, сохранил в себе нечто ценное в глазах Бога.

Нам кажется, что самое совершенное из творений Господа – это те места, где нет войн, лжи и воровства, а есть доброта и милосердие. Но для Него, вероятно, самое главное, что, несмотря ни на что, каждый сумел победить себя и встать после всех страданий и унижений.

Давным-давно мудрый Конфуций сказал, что величайшая слава человека в том, чтобы уметь подняться всякий раз, когда падаешь.

В ту новогоднюю ночь собрались все те, кто изменил себя и свой мир любовью, открывшие новый Цветлин.

Пришёл и Давор со своим верным стражем.

Были зажжены свечи: в память о нежной Аиде, единственной и вечной возлюбленной Давора, и с чувством надежды каждого из нас на будущее. И просто как свет, чтобы видеть друг друга в темноте.

Мы пили вина загорских лоз за тот Цветлин, который снял с себя все проклятья и комплексы, чтобы зажить простой человеческой любовью, которая есть основа всей жизни.

Мы сидели в глубине гор, защищённые от неспокойного мира, с его войнами, террором, глобальным экономическим кризисом – под вой ветра Штефанова леса и согревающее душу потрескивание дров в камине – в Цветлине, которого нет на карте, но всегда для всех и каждого есть близкий и родной фантом в необъятной Вселенной!


Январь-февраль 2009 г.

Хорватия, Загорье

3. Джоджр

I.

Джоджр был красавцем на оба полушария Осетии. Он восходил солнцем из-за Главного Кавказского хребта в течение полутора десятка лет, пока ему непостижимым образом выдавали бесконечные академические отпуска в вузе по нашу, северную, сторону хребта, словно он был кормящим отцом полутора десятка детей. На самом деле, я думаю, он был бездельник и лоботряс и носился, как конь, между обеими частями Осетии сквозь хребет.

И это длилось, пока педагогический институт не преобразовали в университет.

Тут-то Джоджр потерял интерес к учёбе – то ли колорит стал несколько иным, то ли он созрел для профессиональной жизни советского вундеркинда и решил завершить своё ученье, выйдя после исторического факультета журналистом, спецкором АПН у себя на юге.

Через много лет, когда он стал писателем, я сочла, что приложила к этому руку, потому что он оттачивал на мне свой талант к сочинительству, мороча мне голову своими сказками, довольно неожиданными для его личности, как бабочка на седле того самого коня.

Я только что вылупилась из уникального яйца – БМК (БээМКа), посёлка будущего в городе Беслане, который один из моих московских друзей, появившихся много позднее, расшифровал так: «Берегите Молодых Курочек». Для московского интеллектуального еврея это было нормальное толкование.

На самом деле это было довольно фешенебельное поселение вокруг первого в Европе по величине комбината, перерабатывающего маис в глюкозу: посёлок двухэтажных домов из ракушечника, коттеджей в английском стиле, который и строили тогда сами англичане. Клуб не уступал архитектурой шереметьевскому дворцу – с высоченными колоннами на фасаде и с такой же высокой ротондой в торце здания. За ротондой начинался парк редких пород деревьев с нашего и американского континентов и подстриженных кустов жёлтой акации вдоль дорожек, а в гуще парка – тихо журчащих лесных ручьёв.