Повороты судьбы и произвол. 1905—1927 годы - страница 64

Но вернусь к событиям 1919 года. После того как несколько крупных рабочих отрядов присоединилось к частям Красной армии, удалось на несколько дней задержать продвижение Добровольческой армии, что позволило провести перегруппировку сил и прекратить панику. Две роты 7-й дивизии и рабочие отряды заняли позиции возле моста через Днепр. Патронов было мало, поэтому мы стреляли только тогда, когда белогвардейцы приближались к мосту или пытались перебраться через Днепр на лодках. Нас обстреливали со стороны Амура, появились раненые. Молодая девушка, одетая в длинную шинель, с папахой на голове быстро перетаскивала раненых к берегу, промывала раны и делала перевязки, используя рубахи раненых. Но все же в конце июня части Красной армии и рабочие отряды покинули Екатеринослав. Город был занят деникинцами. Первыми появились на улицах донские казаки, и сразу же проявился их «патриотизм»: они нагайками избивали рабочих, женщин и детей, грабили магазины и напивались.

Мне и группе комсомольцев приказали ночью переплыть через Днепр, остаться в городе и включиться в подпольную работу. Подпольный комитет был создан наскоро, в него вошли Ушеренко, Миронов, Изя Ольшевский, студент Владимир Мирошевский, Вера Кукуй и братья Кузнецовы из Павлограда. Через несколько дней в комитет ввели Карташева, Мальчикова, Хуторок, Соню Солнцеву и меня. Поскольку в городе меня хорошо знали, я мог выходить на улицу только вечером. С большой осторожностью я налаживал связи со своими прежними друзьями по марксистскому кружку. Прежде всего я встретился с Эсаулом Штейнгаузом, он по состоянию здоровья не мог покинуть город. Штейнгауз свел меня с братьями Кузнецовыми и дал адрес Сони Солнцевой. В середине июля деникинцы были выбиты из Екатеринослава, но ненадолго. В этой операции большую роль сыграли части 14-й армии, Днепровская военная флотилия и многочисленные вооруженные группы подпольщиков. Однако через несколько дней части Красной армии опять оставили Екатеринослав, в город вошла дивизия генерала Слащева. Меня оставили в городе для подпольной работы. В этот раз новая власть жестоко расправлялась с защитниками города. Для устрашения населения на телеграфных столбах вешали коммунистов и пленных красноармейцев. На этих же столбах расклеивались воззвания с обещаниями дать народу свободу и землю. Прокатилась по городу и волна еврейских погромов, несмотря на то, что генерал Деникин в своих приказах запрещал и погромы, и другие бесчинства. А офицеры отмечали победу в ресторанах, напивались до положения риз, устраивали дебоши, били посуду, распевали «Боже, царя храни…». Обыватели поговаривали о скором падении Москвы.

Во всех уездах, занятых деникинцами, карательные отряды жестоко расправлялись с крестьянами, отказывавшимися сдавать хлеб Белой армии. А в это же время газета «Киевлянин», редактировавшаяся известным черносотенцем Шульгиным, призывала рабочих и крестьян поддерживать генерала Деникина, открыто натравливала русских на евреев и украинцев, убеждала в том, что национальная обособленность Украины приведет к распаду всей единой и неделимой России. Хочу отметить, что когда петлюровцы после занятия Киева предложили Деникину объединиться в борьбе против большевиков, последний отверг всякие переговоры на эту тему.

Екатеринославский подпольный комитет готовился к длительной подпольной работе в тылу Добровольческой армии. На каждом заводе создавались небольшие подпольные группы из трех-пяти человек. С августа начала выходить подпольная газета «Молот». Основную часть подпольщиков Екатеринослава составляла рабочая молодежь и студенты, многие из них были комсомольцами. Отбор в подпольные группы проводился довольно тщательно. При этом все знали, что работа сопряжена с большой опасностью, часто с риском для жизни. Потери были, ведь против нас действовала военная контрразведка. Насколько мне было известно, те, кто попадал в лапы контрразведки, держались мужественно, несмотря на жуткие пытки. Думаю, что их стойкость объяснялась не боязнью предстать перед ревтрибуналом, а высоким духовным уровнем и не менее высоким понятием о чести. Мне часто приходилось менять квартиру. Особенно удобно было ночевать у моего старшего брата на Философской улице, дом 5. Черный ход этой квартиры выходил в тихий переулок, где были расположены небольшие деревянные домики. Можно было хорошо уходить от филеров. Семья моего брата состояла из его жены и трех ее сестер. Это были очень гостеприимные и добропорядочные девушки. Младшая из сестер Катя Балин окончила женскую гимназию с золотой медалью и училась на первом курсе медицинского факультета. Она не примыкала ни к какой революционной организации, но восторженно относилась ко всем, по ее выражению, борцам за свободу. Не только мне, но и другим подпольщикам давали приют в этом гостеприимном доме. Иногда мы устраивали здесь свои совещания, на которые приходил парикмахер Наум Рудман. Потом Рудман женился на Кате.