— Дина, — представилась я. Хозяин дома оторвался от еды и на время словно задумался. Не хочет говорить? Ох, и зашла я. С другой стороны, может, жует человек…
— Богдан, — тихо произнес он, но, казалось, услышать можно было в каждом уголке комнаты.
— Очень приятно, — хмыкнула я, — а то как не хозяин хаты.
Он хитро улыбнулся:
— А может, ты ошиблась, красавица? Вдруг я такой же гость, как и ты.
— Был бы гостем, не твердил бы так уверенно, что и я гостья.
Я встала и собрала посуду. Послышался тихий смех. Потом он быстро встал и взял меня за руку. Ни какого-либо тепла, ни дрожи, ни даже ничего отталкивающего я не испытала. Все вышло как-то естественно, словно меня коснулся не чужой человек, а Васька.
— Оставь, — чуть поморщился он, — пошли, покажу кое-что.
— Звучит загадочно, — пустила шпильку я. — Оно безопасное?
Почему-то больше хотелось спросить «оно приличное», но я благоразумно этого не сделала. Богдан… хм, как-то странно. Это имя я хоть и люблю, но ему оно как-то… нет, не сказать, что не идет. Но выглядит очень странно. Словно вообще у него не должно быть никакого имени. Человеческого.
— Безопасное, — кивнул он, — абсолютно.
Мы вышли из дома. Вершины гор окутало мягкое розовато-золотистое сияние. Где-то в кронах деревьев заливались песнями птицы. Свежо, но не холодно. И воздух такой приятный, сладкий. Можно просто стоять — и дышать.
— Идем, — мягко сказал Богдан, утягивая меня к высеченной прямо в скале дорожке, — идем…
***
Чугайстрин метнул сгусток зеленой переливающейся энергии. Цимбалист ловко уклонился и тихо рассмеялся. Золотистые нити дрогнули, картинка померкла. Тот только покачал головой:
— Шановный пан ректор, твои друзья совсем не умеют себя вести.
Вий-Совяцкий тем временем сосредоточенно заваривал чай, потом засыпал сахар в огромную красную кружку и нарезал лимончик. Принесло же на ночь глядя эту орду. Никакого покоя старику не дадут. Даже вон Бесенька почти угомонился — задумчиво грызет бартку Чугайстрина.
— Гриша, успокойся. Ничего плохого не произойдет. А привязку к следам злыдня сделать необходимо.
Чугайстрин только нахмурился. Его явно не устраивало такое положение дел, но выхода не было. Правда, это не помешало ему произнести:
— Даже не надейся.
Цимбалист скривился, мол, напугал больно, но потом прислушался и наигранным жестом приложил руку к уху.
— Чу-у-у, шановные. Никак у нас будет компания сейчас.
— Сразу нет, — отрезал Вий-Совяцкий, но спустя миг с грохотом распахнулась дверь.
Чугайстрин и Цимбалист уставились на вошедшую. Бесенька даже перестал грызть топорище бартки и вопросительно глянул на своего хозяина. Вий-Совяцкий так же невозмутимо налил чай, взял кружку и снова устроился в кресле, только после этого соизволив взглянуть на гостью.
В дверном проеме, сжав кулаки и сверкая черными очами, стояла Ткачук. Хорошо, кстати, выглядит: тебе и шерстяное платье до коленок, и поясок широкий с красной пряжкой. И сапожки вон на каких каблучищах, и волосы завила. Никак на свидание бегала?
— Да, как вы смеете! — неожиданно прошипела она почище гадюки и рванулась к Цимбалисту. Тот только охнул, слабо отбиваясь от разъяренной злыдни.
— Право, панночка, вы часом головой не ударились?
Однако оторвать хрупкие на вид пальчики с острейшими ногтями — задача еще та. И справиться с ней у Цимбалиста не выходило.
— Кобели старые, — тем временем прошипела Ткачук, — совсем подурели, молодых девчонок хватать?
