Она метнула яростный взгляд в Чугайстрина, и он не нашел подходящего ответа. Цимбалист безуспешно отцеплял злыдню от себя.
— Панночка, ну, возьмите себя в руки, в конце концов! Ничего вашим девочкам не будет.
Ткачук прищурилась, глаза вспыхнули пурпурным светом. Вий-Совяцкий сделал большой глоток, с вниманием следя за развитием событий. Вмешиваться не имело смысла, а вот насладиться происходящим — ох, как душе приятно.
— Знаю я ваше ничего! — Ткачук встряхнула Цимбалиста, тот деланно поднял руки, мол, сдаюсь.
— Панночка, вы, кстати, хоть и преподаватель, но вламываться в кабинет ректора как-то невежливо, — заметил он и резко смолк. До всех, кажется, только сейчас дошло, что Вий-Совяцкий даже не попытался выставить незваную гостью.
— Что? — невинно уточнил он, звонко поколотив ложкой в чашке, словно устраивая специальное музыкальное сопровождение.
— Павлу-у-у-уша, — нехорошо прищурившись, протянул Чугайстрин.
— Не то чтобы я в восторге от этого, — медленно протянул Цимбалист, — но еще чуть-чуть, и я соглашусь с паном чугайстром.
Вий-Совяцкий не отреагировал, потом посмотрел на Ткачук:
— Александра Евгеньевна, будьте любезны, голубушка, записываться у секретаря. Здоровью наших учеников ничего не грозит.
Ткачук уперла руки в бока, словно собиралась высказать как можно больше, однако Вий-Совяцкий неожиданно подался вперед. В комнате резко похолодало. Ткачук нахмурилась.
— Александра Евгеньевна, пред мои очи появитесь завтра. Желательно с объяснительной. Там и потолкуем, — его голос звучал размеренно и… страшно. — Прошу нас покинуть.
Она что-то хотела сказать, потом еще раз глянула на Цимбалиста и Чугайстрина, скрипнула зубами и вылетела из комнаты.
На некоторое время воцарилась тишина. Бесенька, прижав уши, осторожно уполз под кровать. Наконец Чугайстрин шумно вздохнул и медленно произнес:
— Это… то, о чем я думаю?
Вий-Совяцкий нехорошо на него посмотрел:
— Гр-р-риша, даже не начинай.
***
— Вот это да-а-а, — восхищенно выдохнула я, разглядывая огромную пещеру, в которой громоздились сундуки и ящики. Почти от каждого шел мощнейший магический фон. Артефакты, не иначе же! Мягкий зеленоватый свет заполнял собой все вокруг, позволяя разглядеть любой предмет в деталях: вон там, в самом углу — огромная печь, кажется, такая же, как в доме Богдана. А возле меня в каменном углублении бартки, перевязанные яркими лентами. Чуть дальше, на вбитых в стену крючочках висели венки с радужной аурой. Слева, в каменном углублении… свистульки. Да, с виду обычные и глиняные, только дунешь в такую — разлетится песня надежды на несколько километров; люди заулыбаются, работа пойдет на лад — станет одним хорошим днем больше. А вот внизу стояли темно-коричневые куманцы с вином жизни. А дальше…
Я, едва ли не разинув рот, рассматривала сокровища. Вот это да! Откуда ж столько всего здесь. И стоим же в самом начале, потому что все тело аж гудит от магии. Правда, при этом приятно, спокойно, словно так и должно быть. Дорогу, которой меня сюда привел Богдан, я запомнила смутно, все под ноги смотрела. И даже пару раз выругалась, но он уперто тянул меня к пещере.
— Ну, как? — поинтересовался он, осторожно положив мне руки на плечи: — Нравится мольфарская сокровищница?
— Ага-а-а, — растерянно протянула я. — Это ж кто сюда всю эту красоту принес?
От его прикосновений стало как-то уютно и тепло, хотелось замурчать довольной кошкой. Резко себя одернула и чуть нахмурилась. Что это еще за мысли?
