— Это уже твое дело, — ровным голосом произнес Вий-Совяцкий. — Мое дело проследить, чтобы ты не спалил к дидьковой бабушке мой университет.
— Оу, я поражен, — заметил Цимбалист, — не знал, что дражайшая родственница Жоржа Гаврилыча столь ценит современное образование.
Однако быстро отвернулся, не зная, что может сделать Вий-Совяцкий в ответ. Все же нрав у ректора порой жутко непредсказуемый. Сердце вдруг кольнуло, Цимбалист поморщился. Плохо, то ли Андрей, то ли Кирилл дотумкали, как использовать старинный посох, валявшийся за печкой. Эх, давно стоило убрать его, да все некогда.
— Начинай, — глухо уронил Вий и сложил руки на широкой груди.
«Без тебя знаю», — мысленно рявкнул Цимбалист, чувствуя, как кожу начинает колоть миллионами тонюсеньких иголочек — явный признак, что тот чуть приоткрыл глаза и намекает не перечить.
Сделав глубокий вдох, он прикрыл глаза. Так, что тут у нас? Злыдневская горечь полыни, мольфарская свежесть еловых веток… а вот ведьминские зелья — ромашка, мелисса, кора дуба… мята характерниковых отваров. Хорошо хоть провидцы ничего такого не творят. Дар им позволяет не использовать дополнительной гадости.
Цимбалист почувствовал потоки охватившей его энергии: зеленое сияние — мольфары, пламенеющий пурпур — ведьмы, ледяная синь — провидцы, желтизна выжженной солнцем степи — характерники и непроглядная тьма — злыдни.
Только больно уж тьма эта вязкая и густая, тянется, липнет неприятно. Цимбалист поморщился и попытался ее струсить с пальцев. Эх, знал бы, что тут поработал кто-то из Верховных злыдней, послал бы всю эту компанию на Лысую гору и выпил бы душу и чугайстрова Андрейки. А стихийница? Да забери ее дидькова бабушка!
Он сплел пальцы решеткой, легонько подул на них, по коридору мигом разлетелась золотистая пыль. Где-то зазвенели струны цимбал, золото заполнило весь воздух и осело на стенах, не притронувшись только к стоявшему каменным изваянием Вий-Совяцкому.
По телу Цимбалиста пробежала неприятная дрожь. Он скрипнул зубами, но не сдвинулся с места. Миг — рваный звон лопнувшей струны. По стенам расползлись трещины, со всех сторон зашипели невидимые глазу существа.
— Вот так, вот так… Покажитесь на глаза, маленькие мои, хочу всех видеть, — хрипло прошептал Цимбалист, чувствуя, как злыдневская тьма жгутом сворачивается вокруг него.
Вий-Совяцкий не зря дал ему эту работенку. Хоть и не злыдень, а на звон цимбал выбежит куда больше пакостников, чем на голос Вия, обозначенного врагом. А Цимбалист что? Цимбалист почти свой, он столько душ загубил, что не сосчитать.
Воздух задрожал, золото заискрилось, по стенам начали расползаться отвратительные темные пятна.
— Ближе, ближе, — прошептал Цимбалист, — ну же… еще ближе.
Пятна преобразовали в провалы, из которых сверкнули десятки глаз: алые, желтые, блекло-голубые. Когтистые ручонки ухватились за края провалов. Все вокруг заполнилось шепотом, шелестом, глухим цвирканием и скрежетом. Злыдневы помощники поползли со всех щелей. Они изгибались, припадали к полу, перевались с ноги на ногу. Свиные рыльца напряженно втягивали воздух, глазки злобно горели, зубастые пасти оскаливались в довольных ухмылках. Коридор кишел тварями, Вий-Совяцкий куда-то исчез, Цимбалист продолжал навевать струнную песню призыва.
Появившиеся не знали, зачем их зовут, однако все же покорно шли. Пусть не Верховный злыдень, но имеет силу.
