В звон струн мягко вплелся голос Ночной Трембиты. Золото загустело, рухнуло на выползших тварей раскаленным покровом. Те истерично завизжали, заметались, натыкаясь друг на друга. По коридору пронеслась ударная волна. Цимбалиста снесло к стене. Боль разлилась по всему телу, но отвлекаться было некогда. Поморщившись, он создал крутящуюся спираль из тьмы и осколков звезд и швырнул в метавшихся существ. Ногу неожиданно пронзила боль. Тварь с выжженными глазами, обломанным рогом и чудовищно разинутым ртом подползла слишком близко. Цимбалист рубанул рукой ее по шее, с рычанием вскочил на ноги. Швырнул темную сеть в кипящее золото, визги стали надрывными, булькающими, на последней ноте. Перед глазами появилась мутная пелена, тело окутала слабость. Вот тебе и простые служки злыдня, а грызут как!
Он поднял руки, Ночная Трембита издала глубокий гул, пропитанный гневом. Коридор вспыхнул ослепительным светом, ноздрей коснулся запах горелого. Здание задрожало, голос Трембиты негодовал, уничтожая всех на своем пути.
— Хватит! — неожиданно раздался за спиной голос Вий-Совяцкого, и на плечо легла тяжелая ладонь.
Цимбалист дернулся, но пальцы дрогнули, плетение силы покачнулось, и темная сеть осыпалась пеплом на пол.
Некоторое время оба молчали. Покрытый копотью коридор, сгоревшие схемы и таблицы, прожженные местами деревянные двери. Одна из них приоткрылась, и в коридор осторожно высунулся очкастый студент. Чуть не споткнулся о тушку твари со свиным рылом, охнул и резко свалился в обморок. Цимбалист хмыкнул. Видать, провидец. Остальные покрепче будут. Хотя мог и догадаться, что тут такое светопреставление.
— Дело пахнет керосином, — чуть лениво заключил он и снова поморщился от боли в ноге.
Надо же, почти вся штанина пропиталась кровью. Однако, зубки.
— Дело пахнет проблемами, — мрачно уронил Вий-Совяцкий.
— Дело пахнет ремонтом, — тяжко вздохнул неведомо откуда нарисовавшийся Дидько. — Павел Константинович! Ну где я вам столько материалов наберу? Это ж одна головная боль!
Вий-Совяцкий не обратил на его слова ни малейшего внимания, сложил руки за спиной и деловито прошел вперед, оценивая причиненный ущерб.
Цимбалист оперся рукой о стену. Плохи дела, надо бы поскорее в лазарет к Шаленому. У него хоть методика и оставляет желать лучшего, но работает. А ректор, скотина бесчувственная, мог бы хоть спасибо сказать. Вон сколько гадости удалось убрать. Ан нет, морду дубом сделал и кокетливо пошагал по закопченному коридору. Тьфу.
— Что, тут все так плохо было? — тихо поинтересовался Дидько.
— Ну, — протянул Цимбалист, — могло быть хуже. Знаете ли, Жорж Гаврилович, я ж оптимист.
— Да уж, — прокряхтел Дидько, — что есть, то есть. Теперь-то что?
Цимбалист только пожал плечами:
— Это у своего пана ректора спросите. Что надумает — то и будет. Злыдень пока до вас не дотянется. Разве что новой заразы насует. Но опять же… для этого нужно время.
— И сколько же? — раздался звонкий женский голос.
Цимбалист недоуменно поднял голову и встретился с огромными желтыми глазами. Почти как его звездная пыль. Вот… надо же, даже не заметил, как коридор заполнили студенты. Особо подходить не решались, но эта рыжеволосая пичуга не побоялась. И смотрит так спокойно, уверенно, с интересом.
Цимбалист усмехнулся своей фирменной улыбочкой, попытался отойти, но покачнулся. Пичуга тут же ухватила его под локоть — по телу вмиг разлился жар, голова пошла кругом от запахов ванили, утренней свежести и потока невероятной силы. Какие духи… И — она! Все звезды Чумацкого Шляха, это же она! Стихийница из неумелого ведьминского гадания. Только внешности там было не увидеть — только суть почуять можно. Губы сами расползлись в улыбке. Может, не совсем счастливой, но близко к этому.
