– Фигушки вам, – ответила Светлана и действительно показала кукиш, – фигушки с маслом! Вы, значит, Лешу опять будете на какое-нибудь смертоубийство уговаривать, а я – спать иди! Нетушки, дудки, я здесь посижу, я знать хочу, чего будет!
– Так, Светланушка, я и сам толком не знаю, что будет, и вообще – все в руке Господней.
Хорошо, хоть не стал пальцем в небо тыкать, подумал я.
И тут Сергачев устремил палец в небо и добавил:
– Там все решается, там, на небесах, а мы, аки черви и... – он сделал паузу, задумался, – и тлен... Нет, тлен не подходит, ну, в общем, ты понимаешь, о чем я...
– Я все понимаю, – продолжила свое обличение сергачевского коварства Светлана, но тут в номер вошла горничная, толкая перед собой изрядно нагруженный сервировочный столик, и Светке не удалось сорвать все маски с вероломного старца.
На столе появился кофейник, чашки, разные блюдечки и посудинки, и все остальное, что нужно засидевшимся допоздна полуночникам для того, чтобы попить кофе.
Потом горничная наклонилась к пашиному уху, уложив ему на плечо тяжелую, как вымя дармштадтской коровы, грудь и стала что-то ему в это ухо нашептывать.
Паша на грудь горничной внимания не обращал, но слушал внимательно, изредка кивая головой и говоря:
– Я, Я!
До меня не сразу дошло, что по-немецки «я» обозначает «да», и сначала пришлось поломать голову над тем, что же это такое Паша берет на себя, может быть даже покрывая всех остальных.
Паша в последний раз сказал – Я! – барственным кивком отпустил горничную и обратился уже к нам:
– Господа, есть важное сообщение. Может быть, конечно, оно не всем будет интересно, – тут он многозначительно посмотрел на Светлану, – но, тем не менее, прошу внимательно его выслушать.
Он наклонился к столу, приглашая и нас сделать тоже самое, и начал трагическим шепотом раненого в бою героя:
– Господа, во-первых, я хочу сказать, что фройляйн горничная, которая так любезно согласилась обслужить нас этой ночью, по своему, так сказать, экстерьеру вполне подходит для съемок во всемирно известных порнофильмах компании «Магма».
– Пошляк! – сказала Светлана и демонстративно отвернулась.
– Пошляк, – легко согласился Паша, – но, все-таки, во-вторых, фройляйн горничная...
– И хам, – на всякий случай добавила Светлана.
– И хам, – опять признал свои недостатки Паша. – Фройляйн горничная сказала, что, к сожалению, леденцов в гостинице нет. Она уже передала нашу просьбу старшему менеджеру, тот сидит за компьютером, и, может быть, найдет в Нижней Саксонии фирму, которая выпускает леденцы, тогда они разбудят ночного курьера и отправят его в эту фирму, поэтому придется немного подождать. И еще она сказала, чтобы мы не беспокоились, все расходы по доставке леденцов гостиница берет на себя.
Потрясенные услышанным, мы молчали, потом Сергачев тихо сказал:
– Мудак!
И стал наливать кофе.
Поговорить той ночью так и не получилось. Паша поначалу ерничал по поводу леденцов и карамелек, вызывая нешуточную сергачевскую злость. Потом он переключился на меня и стал отпускать двусмысленные намеки, связывая мое проживание в гостинице с ночными дежурствами вымястой горничной, а также горничных с других этажей и всего женского персонала гостиницы, чем вывел из себя и Светлану.
В итоге все расстались злые и недовольные друг другом. Правда, Светка дулась на меня недолго, только до совместного похода в душ. Потом мы еще больше упрочили наши отношения в постели, а когда Светлана уснула, смешно сопя носом и обхватив подушку руками, я встал и пошел к окну курить.
