— Умница, страшилка. А теперь постарайся не шуметь – я чертовски не высыпался в последние дни.
Я даже рот не успеваю открыть. Или просто не хочу?
Потому что в голове возникает картина, на которой Марат выкручивается от бессильной злости, когда узнает, что его «ложе» осквернил другой мужчина, пусть даже собственный сын. Он бы был в ярости. В бешенстве. Но все равно уже ничего не мог бы с этим поделать.
Потому что никакие меры безопасности и вышколенные охранники не могут помешать этому мальчишке проникать в дом.
Всевышний, прости меня за эти помыслы, но, надеюсь, мальчишка обязательно отметится о своем присутствии каким-нибудь… поганым способом.
13. Глава тринадцатая: Анфиса
Глава тринадцатая: Анфиса
Он правда засыпает.
Причем буквально на глазах, вырубается за считанные минуты, о чем сообщает громким выразительным сопением в подушку. Разворачивается на живот, укладывает руку на мою подушку.
Одеяло сползает ниже.
Обнажает выразительные ямочки над ягодицами.
Я закрываю глаза, по памяти пододвигаюсь максимально близко, нащупываю край одеяла и что есть сил тяну его вверх. Мальчишка даже не шевелится.
Сажусь на пуф и соображаю, что делать.
Наша с Островским спальня – единственное место в доме, где нет устройств слежения. Он достаточно безумен, чтобы подозревать всех и вся, но при этом слишком много мнит, чтобы поверить в то, что кто-то может проникнуть в его личную комнату. Как будто это слишком даже для совсем отбитого психа.
Его сын это знает, раз пробрался именно сюда.
Интересно, что между ними произошло?
И что мне теперь делать со всем этим «счастьем»?
«В любой непонятной ситуации, - как любила говорить Света, - всегда принимай душ».
Я долго моюсь, привожу в порядок волосы, потом наношу на кожу лосьон с молоком и миндальным маслом. Если и есть что-то хорошее в моем браке, то это возможность пользоваться дорогими средствами ухода. Их покупает лично помощница моего мужа. Но мне нравится абсолютно все, что в итоге появляется на моей полке в ванной или на туалетном столике.
Когда выхожу, мальчишка все так же безмятежно спит. Ему как будто плевать на то, что три недели назад в этом же доме отец чуть его не убил.
Я спускаюсь к ужину, но аппетита в моем арсенале не было уже давно.
Ковыряю салат без аппетита, а потом прошу сделать мне тосты с ветчиной, сыром и овощами. И чашку чая. Мягко, но настойчиво отказываюсь от помощи управляющей, беру поднос и сама несу все это в комнату.
Захожу, почем-то думая, что рыжего уже и след простыл.
Но он все там же, только в ответ на звук закрытой двери отрывает голову от подушки и плотоядно усмехается.
Ставлю поднос на край кровати, сама отхожу в другой конец комнаты, складываю руки на груди. По всей логике вещей он должен хотя бы из приличия сказать, откуда тут взялся и что это за игры, но Рэйн хватает поднос, устраивается поудобнее и с наслаждением вгрызается в горячий тост.
Что это за имя такое вообще – Рэйн?
— Спасибо за заботу, мамочка, - кривляется он, жуя так энергично, как будто это не его лицо до сих пор хранит следы синяков и царапин. – Я и правда проголодался.
Делаю ироничный приглашающий жест в ответ.
А потом, плюнув на все, подхожу ближе, забираю один из тостов и быстро снова отхожу.
Не знаю, что это такое – энергетика, мой личный страх, фантазии, которые до сих пор не к месту возникают в моей голове, но чем ближе этот парень, тем мне тяжелее нормально соображать. А сегодняшний вечер я собиралась провести в раздумьях, что делать с доктором, а не ломая голову, как поступить с голым мальчишкой в постели Марата.
