Прерванная вечность: Детектив страсти - страница 12

– Ты видел его лицо?

– Только частично. Высокий. Шрам на подбородке. Пахло сигарами и… каким-то дорогим лосьоном.

– Сколько он пробыл?

– Почти час. Потом ушёл. А через несколько часов… полиция.

– Спасибо, – Джек сунул ещё одну купюру.

Крейн? Или кто-то другой?

Он записал: шрам, сигары, дорогой лосьон. Следующий след.

Он двинулся дальше, прошёл в сад. Там стояли три женщины и смеялись. Среди них – Марлен, пресс-секретарь Изабель. Она узнала его.

– Роджер? Не может быть!

Он улыбнулся, поддерживая образ.

– Ты выглядишь потрясающе, Марлен.

– Спасибо, милый. Жаль, что встретились при таких обстоятельствах.

– Ты ведь была с ней почти каждый день?

– Практически. Мы вместе строили её бренд. Я помогала ей с интервью, отказывала от идиотских ролей.

– Она действительно отказывалась?

Марлен вздохнула.

– Не всегда. Иногда соглашалась на странные проекты – по уговорам или… из-за давления. Её пытались использовать. Все. Крейн, Слоун, даже мать.

– Мать?

– Да, та ещё акула. Хотела, чтобы Изабель была следующей Гретой Гарбо. А Изабель просто хотела сниматься. Или – сбежать. Иногда она мечтала бросить всё и уехать в Европу.

– Почему не уехала?

Марлен покачала головой.

– Кто-то держал её здесь. Кто-то или что-то. Я не знаю. Она ходила, как загипнотизированная, в последние дни. Один вечер вообще сказала, что её скоро «не станет, но это будет красиво». Тогда я подумала – метафора.

Джек почувствовал холод в груди.

– Ты знаешь, кто мог быть у неё в ту ночь?

– Слышала, что кто-то пришёл. Кто-то важный. Но она ничего не сказала. Лишь улыбнулась и пошла переодеваться.

– Что надела?

– Белое платье. Как у Марилин в «Зуд седьмого года». Она обожала этот образ.

Джек прошёлся по дому ещё раз. Он записал в блокнот всё: разговоры, лица, тени. Вечеринка как сцена преступления – только с живыми актёрами. Он увидел портрет Изабель на стене – тот самый, в золочёной раме, который она любила. Взгляд её был неподвижен. Почти укоряющий.

Он собрался уходить, когда рядом оказался мужчина.

– Интересный вы человек, мистер Стентон, – сказал он.

Джек повернулся. Высокий. Слегка седой. Пиджак на заказ.

– Простите?

– Вы задаёте слишком много вопросов. Для ассистента по свету.

– А вы кто?

– Я – тот, кто не любит, когда чужаки копаются в чужом горе.

– Тогда вам стоит держаться подальше от Голливуда.

Мужчина усмехнулся. Сигара во рту, лосьон в запахе. Шрам – точно.

– Кто вы?

– Скажем так… Я работал с Изабель. И не хочу, чтобы её имя порочили.

– Убийство – это не порочение. Это конец. Вы с ней были той ночью?

– Я был с ней не раз. Как и половина этой комнаты. Но в ту ночь – нет.

– А кто был?

– Те, кто не скажут. Потому что правду здесь никто не говорит.

Он развернулся и ушёл в толпу.

Джек смотрел ему вслед.

Пазл собирался. Слишком много людей с мотивами. Слишком много лиц, смотрящих в сторону.

Но у него был список. Он становился всё короче.

А на рассвете – может быть, появится ответ.

На следующее утро Лос-Анджелес будто надел чёрные очки и притворился, что ничего не случилось. Газеты сменили заголовки, утренние ток-шоу вернулись к обсуждению светских разводов, а блогеры выложили свежие видео с пляжа в Малибу. Только в одном уголке города память о Изабель Монро продолжала жить – в редакции скандального таблоида Golden Hour, где всё ещё жарко обсуждали последние подробности её гибели.

Именно туда направился Джек.

Редакция Golden Hour находилась в старом кирпичном здании с облупившейся вывеской и окнами, затянутыми жалюзи. Это была не роскошная стеклянная башня «настоящей» прессы, а берлога охотников за сенсацией. Именно здесь любили рвать в клочья репутации и выставлять на всеобщее обозрение чужую боль.