Прерванная вечность: Детектив страсти - страница 9

– Амелия, – сказал он, и в этом имени было больше, чем просто звук. – Я должен знать. Ты не врёшь мне?

Она смотрела в его глаза. Без грима, без защитных слоёв. Просто женщина. Уставшая, испуганная и всё ещё опасно красивая.

– Я тебе всё рассказала. Всё, что знаю. Остальное… мы найдём вместе. Или умрём поодиночке.

Они стояли под дождём долго. Больше, чем надо. Меньше, чем хотелось.

Когда они вышли из будки, город уже начал гаснуть. Улицы опустели. В этом был свой уют – два человека среди молчаливого мира.

Они дошли до «Бельмора» – её дома. Парадное, мраморное, с фонарём у входа, который мерцал как одинокая надежда.

– Ты пойдёшь дальше один? – спросила она.

– Я всегда иду один. Но теперь, может, это изменится.

– Джек…

Он наклонился, но не для поцелуя. Для правды.

– Завтра я пойду в архив. Если ты знаешь ещё хоть что-то – лучше сказать сегодня. Иначе потом может быть поздно.

Она сжала его пальцы.

– Будь осторожен. Этот город улыбается, только пока ты не мешаешь ему.

Он кивнул. Развернулся и пошёл в темноту.

И только когда его силуэт исчез в переулке, Амелия позволила себе вздрогнуть. Не от холода. От чего-то большего.

Под дождём истина начинала звучать громче.

Старая фотолаборатория, располагавшаяся в подвале здания на Вайн-стрит, пахла проявителем, пылью и прошлым. Здесь, под трескучими лампами с красным фильтром, память обретала форму. Джек Харпер пришёл сюда сразу после короткого сна и ещё более короткого кофе. В его кармане – пленка из камеры Изабель Монро. Он чувствовал её вес, будто это был не просто кусок целлулоида, а свиток с пророчеством.

Он не был фотографом, но за годы службы в полиции научился работать с тёмной комнатой. Его друг, старый криминалист Джин Питерс, научил его не только разбираться в фокусах и экспозиции, но и видеть то, что скрывается за очевидным. Питерс умер три года назад. Инфаркт. Но голос его звучал в голове Джека всякий раз, когда он включал красную лампу и погружал кадры в проявитель: «Смотри не в центр. Смотри по краям. Истина всегда прячется на периферии».

Он аккуратно достал пленку, бережно зажал её в катушку и начал процедуру: проявитель, фиксаж, промывка. Всё шло автоматически, как ритуал. Но в груди – напряжение, как перед выстрелом. Он знал, что увидит на этих кадрах не просто Изабель. А, возможно, её убийцу.

Плёнка была длинной. Кажется, около тридцати шести снимков. Он повесил её сушиться, потом начал печатать. Один за другим.

Сначала – банальные кадры: гардероб, зеркало, макияж. Изабель, улыбающаяся в гримёрке. Улыбка красивая, но в глазах – тень. Неустойчивая, как шторм за стеклом. Затем – кадры с вечеринки. Светская суета, актёры, продюсеры. Он узнал некоторых: режиссёр Эллиот Слоун, оператор с бесцветными глазами – Джонни Риверс, и… Амелия. На одной из фотографий она стояла чуть позади Изабель, держала бокал и смотрела прямо в камеру. Словно знала, что её снимают.

Он задержал взгляд на этом кадре дольше обычного. Чёрно-белая копия Амелии выглядела почти суровой. Неулыбчивой. Совсем не той, какую он видел в телефонной будке под дождём.

Следующие кадры – темнее. Зернистость росла. Свет падал с одного прожектора, а остальное тонуло в тени. Похоже, это был репетиционный зал или студийный коридор. Силуэты. Один из них – мужской. Высокий, широкие плечи, лицо не видно – повернулся в сторону, будто прячется. Второй кадр – тот же человек, но ближе. На лацкане пиджака – значок. Маленький, но различимый. Джек поднёс снимок к свету.