Здесь Дюма замечает: «Обе женщины испустили возглас удивления, походивший на крик ужаса. Жанна, довольная эффектом, произведенным ее словами, эффектом, искусно подготовленным ею постепенно, ловкой подтасовкой и подбором фактов, осталась неподвижной, с опущенными глазами и замершими в одном положении руками». Затем Жанна сказала, что как ни кощунственно это звучит, но она рада, что отец ее умер, так как смерть избавила его от позора, когда потомок королей должен был просить подаяния.
Что же касается ее еще живой матери, то Жанна жалеет, что мать не умерла, потому что она разорила отца своими неумеренными требованиями и настояла на том, чтобы он поехал в Париж, требуя вернуть права, связанные с именем Валуа. Отец ничего не добился, возвратился в свой дом и тяжело заболел, а мать сделала из Жанны нищенку, научив ее побираться, говоря при этом: «Сжальтесь над бедной сироткой, происходящей по прямой линии от Генриха Валуа». Наконец мать ушла из дома со своим любовником, простым солдатом, отец умер в богадельне, а Жанна осталась со своим братом. Однажды она встретила молодую аристократку и та, узнав кто она такая, устроила брата в полк, а Жанну определила на учение к швее.
«– Эта дама была госпожа Булэнвиль?
– Да. Она умерла, и я снова впала в прежнее ужасное положение.
– Но ведь ее муж жив и богат?
– Жив, сударыня, но ему я обязана также большими страданиями. Я имела несчастье ему понравиться, и он потребовал платы за свои благодеяния: я отказала. В это самое время умерла госпожа Булэнвиль. Человека, за которого она выдала меня замуж, честного и храброго де Ламотта, не было здесь, так что со смертью моей благодетельницы я больше осиротела, чем по смерти отца. Вот моя жизнь…»
В заключение Жанна сказала, что ее муж служит в жандармерии, в одной из провинций, но, не имея связей при дворе, не может сделать карьеры, а она, хотя и неоднократно обращалась с просьбами к королю, королеве и к министрам, по той же причине ни разу не получила ответа ни на одну из просьб.
Перед уходом старшая дама попросила показать ей родословные документы и, оставшись весьма удовлетворенной их осмотром, протянула сверток золота. Но, уходя из дома, старшая дама случайно и совершено нечаянно уронила маленькую золотую коробочку с изображением внутри знатной особы в немецком парике и с вензелем из букв «М. и Т.», а в свертке оказалось сто луидоров – несметное состояние! – и Жанна решила непременно отыскать своих сказочно богатых благотворительниц.
А дамы поехали через весь Париж к Версалю и по дороге вынуждены были пересесть из своего кабриолета в обыкновенную извозчичью карету, попросив сопровождать их оказавшего им любезность морского офицера, назвавшегося графом де Шарни. Офицер заплатил извозчику, так как ни у одной из дам не оказалось ни сантима, и в ответ на их просьбу назвал свой адрес, по которому его спутницы пообещали возвратить возникший долг. Дамы сошли в Версале и направились во дворец, а Шарни поехал в Париж, к себе в отель.
Подойдя к двери, через которую дамы всегда проходили во дворец, они обнаружили, что за дверью стоит новый, незнакомый им часовой, которому было приказано после одиннадцати часов никого не пускать внутрь.
Дамы по какой-то причине не могли назвать себя и, страшно волнуясь, остались возле дворца, на морозе. Как вдруг они услышали веселое пение идущего неподалеку молодого человека, и старшая из них сказала младшей: «Это он, Андрэ, он нас спасет!» Она подошла к молодому человеку, тронув его за плечо и проговорила:
