– Давайте я помогу вам добраться домой. – Предложение она сделала, понятия не имея, где они живут и как она сможет помочь, не имея под рукой Армана с машиной.
– Нет. Помогите нам в агьяри. Мы сами доберемся. – Голос мистера Каттингмастера звучал рассудительно, он взял жену под локоть и повел прочь.
Первин корила себя за трусость – нужно было возразить этому полицейскому, – но она и так за несколько часов уже трижды пререкалась с представителями власти. Даже пятикратно, если считать мистера Атертона и Грейди.
От смятения она немного сбилась с пути, боковая улочка, которую она считала кратчайшим путем до станции Чарни, завела в тупик. Шагая обратно, Первин заметила троих мужчин возле какого-то дорогого с виду магазина. На голове у одного была шапочка Партии конгресса, он колотил кулаком в дверь, двое других размахивали латхи. Первин не успела даже вскрикнуть – стеклянная витрина разлетелась вдребезги. Осколки, сверкая бриллиантами, брызнули во все стороны. Первин подошла ближе и прочитала выведенную золотыми буквами вывеску: «МАГАЗИН МУЖСКОЙ ОДЕЖДЫ ГОТОРНА; ОСНОВАН В 1905 ГОДУ».
Сама она никогда не бывала в этом месте, а вот название слышала. Именно здесь работал отец Френи.
Горе и страх вдруг обернулись гневом. Может, эти вандалы считают себя участниками движения Гандиджи, однако их вождю убеждения никогда не позволили бы отдать приказ разрушать.
Да, у нее не хватило храбрости должным образом ответить англичанам, а вот соплеменников она не побоится. Первин втянула диафрагму и выкрикнула:
– А ну прекратите! Здесь люди тяжелым трудом зарабатывают себе на жизнь. Такие же индийцы, как и мы!
Один из погромщиков обернулся и пристыженно сделал шаг назад. Второй – помоложе, коренастый – поправил на голове шапочку Партии конгресса и глянул на Первин с вызовом. А третий вдруг замахнулся на нее латхи.
Они понимают, что их застукали, должны бы сбежать. Но они никуда не бегут.
Сердце у Первин заколотилось – трое молодых людей тут же отвернулись от магазина и с оружием наперевес припустили по улице к ней. Она попыталась сделать шаг назад, наступила на подол сари, оступилась. В тот же миг ее окружили. От троицы пахло потом и дымом, двое ухмылялись.
Первин мысленно сосчитала до трех, собираясь с мужеством.
– Братья, или вы не слышали распоряжения Гандиджи действовать исключительно мирным путем?
Самый рослый из трех плюнул в ее сторону:
– Я тебе не брат. Истинные патриоты против колонизации. А это магазин англичан!
– Вы, парсы, любите англичан! – прошипел его спутник. – Ты, небось, домой поспешаешь, выпить чаю с кексами?
– Я с вами говорю, во-первых, как индианка, а во-вторых, как парсийка. Многие из моих единоверцев борются за свободу. Вспомните Дадабхая Наороджи и Бхикаджи Каму! – Первин надеялась на то, что имена знаменитых парсов, борцов за независимость, переведут разговор в более конструктивное русло, но главарь шайки подошел еще ближе – его лицо оказалось всего в нескольких сантиметрах от ее лица – и, оскалившись, посмотрел на нее сверху вниз.
– Будь ты патриоткой, пришла бы на костер. Что скажешь, дамочка? Ну-ка, поглядим, откуда твое сари. – Он потянулся, сбросил складку ткани с ее головы. – Чутия.
Ругательство, обозначающее женские гениталии. Но сквернословие ничто в сравнении с тем, что он дотронулся до ее сари. Первин отступила на шаг и сказала:
– Порядочные мужчины не прикасаются к женщинам. А сари мое спрядено женщинами из Гуджарата. Индийской выделки, как и ткань хади.
