– Мы оставим правде пространство для бегства, – подвела итог Элиза.
К четвёртой неделе в лаборатории появились первые структуры. Комната, ранее пустая, теперь была заставлена прозрачными блоками – носителями архитектуры ранних версий «Алетейи». В одном из блоков – система сбора фрагментов, PI-Layer, состояла из сложной нейросетевой решётки, принимающей сигналы из пяти источников: аудио, видео, текст, поведенческие паттерны и когнитивные следы – метрика, разработанная Тиа.
– Что это? – спросил Северино, указывая на график, по которому колебалась красная линия.
– Это степень когнитивного напряжения пользователя при утверждении того, что он считает истинным, – ответила Тиа. – Удивительно, но почти всегда она выше при лжи.
– То есть ложь – физиологически легче?
– Нет. Просто правда требует усилия. Она тяжела.
Они записали это на стене.
В центре лаборатории стояла чёрная доска с золотым обрамлением. На ней каждый из участников мог записывать фразы, которые считал достойными быть сохранёнными как гносеологические принципы проекта.
На тот момент на доске значились:
ИСТИНА – ЭТО ТО, ЧТО НЕ УБЕГАЕТ ПРИ СМЕНЕ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ.
ПРАВДОПОДОБИЕ – САМЫЙ ОПАСНЫЙ ИМПОСТОР.
РЕКОНСТРУКЦИЯ – ЭТО НЕ РЕМОНТ. ЭТО СПОСОБ СДЕЛАТЬ СЛОВО ВЕСОМЕЕ.
ЕСЛИ ЭТО МОЖЕТ БЫТЬ ОСПОРЕНО – ЭТО ДОЛЖНО БЫТЬ ОСПОРЕНО.
ЛУЧШЕЕ ОПРЕДЕЛЕНИЕ ИСТИНЫ – ЭТО ЕЁ НЕПРЕКРАЩАЮЩАЯСЯ ПОДДЕЛКА.
На пятой неделе команда «Алетейи» впервые столкнулась с тем, чего они ждали и боялись – результатами. Первый прототип PI-Layer был подключён к полевой базе данных: 1000 записей интервью, в которых люди описывали воспоминания о катастрофах, отношениях, открытиях. Задача: собрать из фрагментов нарратив, который устойчив к логике, но не обязательно к эмоциям.
Система сгенерировала следующий фрагмент:
> —В тот день солнце не встало. Оно сдалось. И в этом была правда, потому что все, кто пережили это утро, перестали спорить друг с другом.—
Северино долго молчал, потом сказал:
– Это… красиво.
Тиа добавила:
– Это правдоподобно.
А Элиза записала на доске:
ЕСЛИ ИСТИНА КРАСИВА – ЭТО СЛУЧАЙНОСТЬ. ЕСЛИ КРАСОТА ПРАВДОПОДОБНА – ЭТО УГРОЗА.
Глава 3. Формула воспоминания
Лаборатория, пахнущая озоном, старым кофе и решимостью, встретила их с привычной стерильной прохладой. Стены – серые, как интеллектуальная усталость после чтения Гегеля на языке оригинала. Свет – резкий, прямой, ни на секунду не допускающий иллюзий. И всё же, в этом ледяном, почти монастырском помещении, где каждый прибор был продолжением чьей-то гипотезы, витала едва уловимая энергия. Это была не просто комната с компьютерами, графиками и экранами. Это было сердце проекта «Алетейя». И его пульс сейчас ускорялся.
Элиза Корт сидела в главном кресле, как капитан корабля в эпицентре философской бури. Её взгляд был сосредоточен, но губы были поджаты – в них пряталась усталость человека, который третий день подряд спит по два часа и пытается доказать, что истина существует, даже если она упрямо не отвечает на звонки.
– Итак, – сказала она, не оборачиваясь, – мы не сможем построить реконструкцию истины, если не определим, как именно мозг формирует воспоминание. Не хранит, обратите внимание, а формирует. Потому что память – это не архив. Это органическое, хаотическое, иногда бессовестно лживое произведение искусства.
– То есть ты предлагаешь, – сказала Тиа Андерсон, приподняв бровь, – что мозг врет нам с такой же лёгкостью, с какой мы пьем утренний кофе. Или с такой же частотой, как Грегори пересказывает один и тот же анекдот.
