Вид сестры, ее абсолютная, разрушительная паника, стал спусковым крючком. Инстинкт. Глубинный, выдрессированный годами жизни в Системе. Когда эмоции зашкаливают, когда мир рушится – надо действовать. Решать проблему. Анализировать. Контролировать. Его собственные эмоции, его ярость, его страх – все это мгновенно схлопнулось, сжалось в тугой, холодный шар где-то глубоко внутри. Лицо стало маской. Дрожь в руках прекратилась. Голос, когда он заговорил, звучал непривычно ровно, почти механически:
– Лиззи. Успокойся. Дыши. – Его команда прозвучала четко, как инструкция роботу. – Паника не поможет. Я получил уведомление. Я анализирую ситуацию.
– Анализируешь?! – Элизабет всхлипнула, ее глаза сверкнули недоверием и новой волной гнева. – Что тут анализировать, Лео?! Они хотят убить нашу мать! Через полтора месяца! Как цифру в таблице! Ты слышишь меня?!
– Я слышу, – ответил Лео холодно. Его взгляд скользнул мимо голограммы сестры обратно на экран с Рекомендацией. Его мозг уже переключился в режим кризисного управления. Искал точки воздействия, слабые места, процедуры. – Это не убийство. Это медицинская процедура, основанная на объективных данных. Но… – он сделал паузу, подбирая слова, которые успокоили бы сестру и соответствовали его новому, ледяному состоянию, – …но система допускает апелляции. Есть протоколы пересмотра. Я обладаю статусом. У меня есть связи. Мы можем оспорить.
– Оспорить?! – Элизабет фыркнула сквозь слезы, звук получился горьким и резким. – Оспорить что, Лео? Ее диагноз? Ее возраст? Тот факт, что она не вписывается в твои прекрасные эффективные схемы?! Они просто посчитали ее и вынесли вердикт! Как ты можешь… как ты можешь говорить об этом так спокойно?! Это же мама!
– Я не спокоен, Лиззи, – возразил Лео, и в его голосе действительно прозвучала сталь. Но не горечь, а решимость. Решимость бороться с Системой ее же оружием. – Я сосредоточен. Эмоции сейчас – роскошь, которую мы не можем себе позволить. Нам нужно действовать рационально и быстро. У нас есть 72 часа на консультацию с Координатором и 14 дней на подачу апелляции. Я уже изучаю протоколы. Ищу прецеденты успешного оспаривания для пациентов с подобным профилем. Есть параметры, которые алгоритм мог недооценить. Субъективные факторы. Семейные обстоятельства. Мой вклад в Систему.
Он говорил быстро, уверенно, перечисляя пункты, как будто составлял план проекта. Внутри все еще бушевал ураган, но он построил вокруг него ледяную крепость логики и действий. Это был единственный способ не сойти с ума здесь и сейчас.
– Субъективные факторы… – Элизабет повторила с горькой иронией. – Любовь? Память? То, что она наша мать? Это твои «субъективные факторы»? Алгоритм их не видит, Лео! Он их не учитывает! Он видит только «ресурсоемкость» и «нулевой потенциал»!
– Значит, мы найдем способ заставить его увидеть, – жестко парировал Лео. Его пальцы уже летали по сенсорной панели, открывая служебные базы данных, внутренние форумы Отдела Жизненного Цикла, роя контакты. – Или обойти. Существуют комиссии по этическим исключениям. Гуманитарные оговорки. Я добьюсь пересмотра лично. Я использую весь свой вес. Система создана людьми, Лиззи. В ней есть лазейки. Надо просто знать, где искать.
Он видел, как его слова немного подействовали на сестру. Ее рыдания стали тише, в глазах, помимо отчаяния, появилась слабая искра надежды. Надежды на него. На его способность все исправить. Системой.
