Странности не прекратились. Они усилились.
Волков, отвечавший за установку временных датчиков вокруг пещеры, первым заметил аномалии времени. Его наручные часы, дорогие швейцарские, подарок отца за окончание института, то бешено спешили, то отставали на десятки минут. Синхронизация с радиосигналами точного времени помогала слабо – в самой зоне эфир был заполнен странными помехами, похожими на шипение и… бормотание.
Лидия Семёнова, пытавшаяся взять пробы грунта у края площадки, обнаружила, что её геологический молоток, оставленный на минуту на камне, исчез. А через час… появился в том же месте, но покрытый инеем, будто пролежал в морозилке год.
Но самым жутким были тени.
Первым увидел солдат на ночном посту у западного рубежа. Он доложил о «движущемся тумане» за колючкой. Туман, плотный и белёсый, стелился по земле, но не рассеивался. И в нём мелькали… фигуры. Высокие, неестественно тонкие, без чётких очертаний. Они не приближались. Они просто стояли там, в тумане, наблюдая. Когда солдат осмелился направить на них луч прожектора – фигур не стало. Был только пустой, мёртвый лес. Но чувство наблюдения не исчезло. Оно висело в воздухе, как запах грозы.
Слухи поползли по лагерю быстрее чумы. Солдаты шептались в палатках, рабочие (пригнанные из отдалённого гарнизона под строжайшим подписанием о неразглашении) крестились и пили самогон, отобранный у местных, которых они так и не нашли. Село Довге было пусто. Совсем. Ни людей, ни скотины. Только ветер гулял по пустым избам, да ставни скрипели, как кости.
– Они ушли, – сказал Петренко Деклину холодным утром, глядя на затянутое свинцом небо.
Они стояли на краю огромного котлована, куда уже опускали первые бетонные блоки фундамента будущего «Объекта Θ».
– Испугались. Или их… забрали.
В его голосе не было сомнений. Он видел отчёты патрулей. Видел лица солдат.
Деклин молчал. Он плохо спал. Ему снова снилась Бездна. Но теперь в ней было… движение. Огромное, неоформленное, приближающееся к тонкой плёнке, отделяющей сон от яви. И шёпот звучал отчётливее: «Исток… Голод…»
Он смотрел на Камень, который теперь хранился в специальном свинцовом контейнере в его палатке-лаборатории. Он был холодным и безжизненным. Но Деклин чувствовал его. Как чувствуют заряженное ружьё в тёмной комнате.
– Майор, – начал он, не отрывая глаз от котлована, где копошились люди, – нам нужны образцы. Микроскопические. Чтобы понять структуру Камня. Материал… он не похож ни на что известное.
Петренко нахмурился.
– Опасно. Помните пещеру?
– Мы не будем сканировать лучом. Микроскальпель. Лазерный резак на минимальной мощности. Под усиленной защитой. Без этого… мы летим вслепую.
Петренко колебался лишь мгновение. Давление Москвы росло. Телеграммы становились всё более угрожающими.
– Ладно. Но лично контролирую. И только микрообразец. Поняли, доктор? Микро.
Операция проводилась в специально оборудованном уголке палатки Деклина. Камень извлекли из контейнера и поместили в прозрачную камеру из бронестекла, подключённую к мощным вытяжным системам. Петренко стоял рядом, руки за спиной, лицо – каменная маска. Волков, дрожа от волнения, настраивал прецизионный лазерный микроскальпель. Лидия наблюдала в мониторы, отслеживая тепловые и энергетические показатели. Даже старик Иван был тут – его привели под конвоем, он сидел на табурете в углу, зажав голову руками, монотонно бормоча: «Не трогай… не буди…»
