* * *
Они прошли весь дом насквозь и вышли на подобие террасы с задней стороны, над озером. В час заката это место было прекрасно, Мечеслав не отказался бы от такого у себя на давно планируемой даче. Солнце садилось аккурат в темневшую полосу леса на дальнем берегу озера, а вода отражала алевшее в золотых, алых и пурпурных всполохах небо так, что казалось, будто ты присутствуешь на каком-то изысканном световом шоу. Только случались такие шоу тут каждый день, и постановщиком их был не человек, а сама природа. Ну, или Сварожич, кому как больше нравится.
Терраса представляла собой небольшой дворик с земляным полом, часть которого, прилегавшая к дому, была прикрыта легким навесом из камыша. Другую часть дворика занимал небольшой сад, где росли несколько яблонь – ветви их свесились вниз под грузом ароматных плодов с краснымии бочками, вызревавшими к осени. Под яблонями стояли струганные по-простому стол и лавки, за которыми семейство кнезово изволило вечерять. Мечеслава пригласили сесть с ними за стол, испить сыта медового. Это была большая честь. На столе стояли яства изысканные: кулеш, полбяные лепешки, печеная репа, кисель, орехи и свежие ягоды, сейчас как раз был самый сезон.
За гостем ухаживала вторая жена кнеза, Калина. Первая, Умила, как-то быстро состарилась, дочери их выросли и были уже замужем за болярами из окружения кнеза, сама же Умила уединенно жила в своем доме на полуострове у другого берега озера, и редко ее можно было видеть на сборищах. Но кнез не вернул ее семье, положения жены своей не лишил. Обычно он плавал к ней сам, на лодке, если нужда была какая.
Умила была женщиной приятной наружности, даже состарилась она благородно. Но сам кнез не потерял силу, ему нужна была молодая свежая кровь. Нужны были дети, сыновья, которым он передаст престол. И вот появилась красавица Калина – кровь с молоком, пухленькая, но подвижная, волосы цвета соболиного меха, черные брови, широкие скулы, глаза цвета янтаря: преломляя солнечный свет, светились оттенками сухого мха. В просторных одеждах, отороченных беличьим мехом, она напоминала большую пушистую кошку. В роду у нее явно были степняки, но здесь это никого не смущало. Только такая и могла стать кнезу достойной женой. Она родила ему трех детей – двух сыновей и дочь – и явно не собиралась на этом останавливаться.
У Мечеслава сложились с ней хорошие отношения. Как-то кнез прислал его к жене – она просила отлить для праздничных застолий бронзовые кружки с особым узором, чтобы ни у кого такого больше не было. Когда он пришел, Калина месила тесто для хлеба – жены кнезей в те поры сами пекли хлеб и лепешки, варили каши, кормили домочадцев, это была их обязанность. Рядом крутилась ее меньшая. На груди у Калины красовалось приметное ожерелье с крупным куском янтаря в оправе – под цвет глаз, она очень любила эти кусочки ископаемой смолы.
– А дай-ка мне твое ожерелье, – попросил Мечеслав, когда она вытерла руки льняным убрусом.
– Зачем тебе, ковач? – удивилась она.
– Показать кое-что хочу.
– Показать? – переспросила Калина неуверенно.
– Вдруг я чудо сотворить хочу? – парировал Мечеслав.
– Ну, если только чудо… – красавица нехотя сняла украшение.
Мечеслав потер подвеску рукавом своей шерстяной рубахи, будто очищая его.
– Да он чист… – начала было Калина, но осеклась.
Наэлектризованный янтарь, поднесенный к волосам ее дочки, поднял их дыбом. Обе ахнули. Это было действительно чудо! Такое чудо дети учились делать на уроках физики в первом классе, в теме про электричество, – да-да, дети во второй половине двадцать первого века изучали физику, начиная с первого класса, но это супруге кнеза знать было необязательно.
