Странно, что в коридоре абсолютно не пахнет больницей. Здесь, в небольшой палате Алины воздух пропитан едкими парами лекарств и медицинского спирта. Девчонка отвернулась к окну и продолжает тихо всхлипывать.
- Что? Пришла поиздеваться? Наверное, уже молишься, чтобы я потеряла малыша! - брызгает словами, как кислотой.
- Нет. Пришла с просьбой. - Закусываю губу, чтобы не разреветься. Не нахожу места рукам и просто обхватываю себя ими, как будто это руки кого-то родного, близкого. Того, кто может унять мою боль. - Доктор сейчас звонит Павлу. Отправь мне сообщение, когда от уедет обратно домой. Не хочу пересекаться.
- В смысле "пересекаться"? - Алина приподнимается на руках, не обращая внимания на капельницу в вене.
Не доходит. Придётся разжёвавать и тем самым ещё больше вгонять себя в состояние униженной и обречённой. Побеждённой этой мерзкой девчонкой.
- Я уезжаю, Алин. И прошу тебя отвлечь Павла так, чтобы он не то, чтобы не стал меня искать, а чтобы забыл, что я существую. Сделаешь?
Задний двор больничного комплекса выглядит не так уютно, как основной, парадный подъезд. Здесь всё тусклее, старее и менее ухоженно. Думаю, эти ворота открывают только в тех случаях, когда вывозят тела, лишившиеся в этом здании душ. Трупы.
Так и я, бессильно опустившись на старые, потрескавшиеся ступени за воротами, ощущаю, что отпустила в этом здании свою душу. Отправила её погулять. А если она не сможет выветрить сковавшую её боль, то наша разлука превратится в вечность.
ПАВЕЛ
- Так и будешь торчать в комнате своей Яси? Противно смотреть! - ворчливый голос Алины врывается в мой поверхностный сон. Разрубает его, как ржавые ножницы бесконечную, перекрученную бичёвку. И спать охота и смотреть эти серые, переполненные ощущением отчаяния и бега по кругу сны уже невмоготу.
- Не помню, чтобы врач разрешал тебе вставать. - Грозно хриплю я в ответ.
- С каких это пор тебя волнует моё здоровье? Скажи, я отмечу этот день в календаре и буду каждый год праздновать.
Бесит! Как же меня доводит эта дьяволица! Сарказм и ложь - ничего другого в ней не вижу, как бы ни старался, сколько бы ни вкладывал в частных преподавателей и уроки этикета.
- Я не о твоём здоровье пекусь, а о своём ребёнке. - Сажусь на кровати. Голова трещит, как будто бухал неделю!
- Какой заботливый у нас папочка! - за долю секунды оказалась рядом. Припорхала. Со стороны и не скажешь, что у неё спина болит. Ладони Алины ловко обвили мои плечи. И были перехвачены на пути к груди моей резкой хваткой.
- Больше не смей ко мне прикасаться! Я тебе это уже говорил! - еле себя сдерживаю, чтобы хорошенько не тряхануть эту гарпию. Только её повреждённый позвоночник и останавливает. - Хватит! Собирай вещи! Завтра же переезжаешь в свой дом!
- Паш... - поджимает свои перекаченные губы. Она серьёзно думает, что этим неестественным, кукольным выражением лица меня разжалобит? - Я против отъезда. А разве ты не хочешь быть рядом с малышом? - тянет мою руку к своему животу, а я не могу. Не чувствую ни любви к этому ребёнку, ни радости от того, что он есть.
- Я буду. Приезжать в гости. - Поднимаюсь и хватаю телефон. Листаю пришедшие сообщения, в надежде увидеть хорошие новости от безопасников. О Яське.
- В кого ты превратился?! Посмотри на себя!Не вернётся твоя сучка! Зря только себя изводишь! И меня!
- Во-первых, ещё раз назовёшь Ясю сукой - получишь хорошую затрещину! Тебе ясно? А, во-вторых, не понимаю, при чём здесь ты! - Свирепо кидаю телефон на кровать и натягиваю на себя футболку.
