- А это ещё что? - прищуриваюсь, чтобы получше разглядеть женскую фигуру, дрейфующую посреди бассейна на огромном надувном матраце.
Алина? Это Алина!!! Твою мать! А кто же тогда с Пашкой?
Выругиваюсь словами, которых никогда себе не позволяла. И мчусь на звуки мужского голоса, даже не задумываясь о том, как это выглядит со стороны и что я скажу, когда ворвусь к нему и одной из его потаскушек в самый разгар "событий".
Бабник паршивый! Как будто нельзя на стороне эти дела мутить! Или специально? Унизить меня хочет ещё больше!
Врываюсь в его комнату, как полицейский к вору. Саму уже трясёт. Слёзы из глаз горным реками.
- Ты! Похотливая свинь... Паша? Паша, что с тобой? Пашенька!
Кидаюсь к полуобнажённому мужскому телу, скрученному посреди широкой кровати в неуклюжей, странной позе.
- Уйди, Ярослава! - простанывает эти слова и хватается за свою руку, ту, которую украшает старый, корявый шрам.
- Паш... - Обвиваю его пледплечье ладонями. Слёзы градом. Дыхание сбивается, превращаясь в серию коротких замыканий. - Пашенька, рука, да? Чем тебе помочь? Чем, скажи!
- Ампулы... "Мидокалм"... Ясе-чка... - его крутит от боли. Каждое слово сквозь зубы. Через силу выдаёт.
- Сейчас. Я сейчас, Паш! - спрыгиваю с кровати, кружусь по комнате, - где они?
- В ящике... Сзади тебя.
Господи! Да у него тут целый "боекомплект" обезболивающих. Причём, достаточно сильных, включая гормоны и стероиды.
- Сейчас, потерпи Паш, сейчас... - Быстро набираю шприц, руки трясутся, как на первых практических уроках в мединституте.
- Давай мне.
- Я сама. Расслабься. - Аккуратно ввожу лекарство в плечо Павла и прижимаю ватку. Тыкаюсь вспотевшим лбом в его рельефный трицепс. И никак не могу остановить свои судорожные всхлипы. Поглаживаю сильное, жилистое предплечье в зоне шрама. Сердце сжимается от жалости.
- Какие у тебя ручки нежные. Всадила так, что я даже не почувствовал. - Всё ещё морщится от боли, но уже хотя бы улыбается, пусть и кривовато.
- Перед тобой дипломированный врач-психиатр, между прочим. - Поглаживаю ёжик на его голове. Как он вспотел! Не пойму, почему у него такие адские боли.
- Я знаю. Знаю, что ты всё-таки поступила тогда... - Разворачивается ко мне и прижимается к губам нежным, лёгким поцелуем.
- Откуда у тебя этот шрам? И почему такие боли?
- Неправильно сросшийся перелом. Оперировать нужно, хватит тянуть.
Чувство недосказнности между нами наросло, как огромный, водяной пузырь, отталкивает в разные стороны, отдаляет друг от друга. А если я признаюсь ему в том, что на самом деле произошло в вечер моего выпускного? Что будет, если этот пузырь лопнет?
Его лицо. Сейчас оно скинуло маску грубого и властного поработителя. В данный момент меня обнимает тот Павел Осадчий, с которым я хотела связать свою жизнь девять лет назад. Нежный и заботливый парень, которого я так сильно люби... люблю!
Господи, помоги!
- Паш, я... Мне... нужно кое-что тебе рассказать. - Произношу эту фразу, когда он уже вскочил на ноги и схватил со стула полотенце.
- Пять минут, Ясечка. Сейчас быстро ополоснусь и, обещаю, мы поговорим о чём только ни пожелаешь. Я такой потный, что мне даже неловко! - кричит уже из ванной, сквозь шелест льющейся воды.
Пять минут! Вылетаю за дверь. Себя бы тоже в порядок привести. На голове, наверное, орлиное гнездо после сна.
- Какая милая встреча! И что ты там рыскала? - голос Алины за моей спиной так и брызгает ядом.
