Бесконечная лестница — надёжнее любой охраны. От витков кружится голова.
Я останавливаюсь на отдых ещё несколько раз.
И вот, наконец, последняя ступенька, а за ней — площадка, небольшой холл и дверь.
Шаг через порог, и мы на воле.
Звуки леса оглушают меня, солнце слепит. Но я счастлива, я так невероятно счастлива, будто сорвала джек-пот, выиграла гран-при престижного конкурса… Подставляю лицо под душ солнечных лучей, позволяю ветру путаться в волосах, пью воздух…
А потом — смеюсь, смеюсь, смеюсь. И кружусь, раскинув руки.
После кроваво-красного мрака дневной свет — нестерпимо ярок.
Тэнг-драм вторит мне из слинга нежным звоном.
Некоторое время Гарда не трогает меня, позволяя насладиться свободой — долгожданной, выстраданной, наконец обретённой. Но через несколько минут трогает за плечо и говорит:
— Пора ехать, моя госпожа.
Киваю и оглядываюсь: охота рассмотреть место моего затворничества. Моя тюрьма, теперь уже бывшая, похожа на маяк. Длинный, метров двадцать конусообразный «ствол», а наверху — круглая башенка. Как палец каменного великана торчит посреди леса. Шпиль-коготь скребёт ярко-голубое небо или грозит ему. Невесёлое зрелище.
Подхватываю край юбки (всё-таки ходить в таком одеянии не очень удобно), и устремляюсь следом за Гардой. Мы спускаемся с пригорка к дороге, и я цепенею. Потому что зрелище, открывшееся взгляду, невероятно: в возок, похожий на почтовую коробку с окошками, запряжена пара громадных голенастых… кур!
Их гребни, серёжки и лапы — коралловые, тело же покрыто не перьями, а пушистой белой шерстью. И, вроде бы птички горды своей работой, они, несмотря на упряжь, задирают головы, тихо квохчут, будто переговариваются, переминаются с ноги на ногу. Сбруя поблёскивает позолотой и драгоценными камнями.
Смотрю на них, как заворожённая.
— Королевские упряжные броллы, — комментирует Гарда. — Гордость правителей Атомики. Ещё ваш прапрадед первых приручил и запрягать их начал. Теперь весь дворец увлёкся птицеводством.
Очень похоже. Папа тоже всю жизнь мечтал о птичнике. Смотрел в интернете всевозможные интересные породы домашних птиц. И нас заразил. Мы со Стасом страстно хотели белых павлинов. Чуть не купили птенцов.
— А это безопасно? Ну, ездить на них?
Кучер, сидящий на облучке — важный, в красной ливреи — лишь хмыкает, услышав мои слова.
— Кажется, госпожа, вы обидели сейчас Домина. Он и его птички — гарантия, что вы доберётесь в замок целой и невредимой.
Верю им, а что мне ещё остаётся?
Гарда помогает устроиться в возке. Внутри всё оказывается не так уж и плохо: стены обиты тёмно-зелёным бархатом, кругом разложены подушки, скамья, на которую я опускаюсь, застелена мехом.
Скамья Гарды — напротив моей, немного ниже. Видимо, чтобы склонённая голова прислуги всегда была на уровне глаз хозяев.
Прислужница укутывает мои ноги одеялом и снова активирует дьявольские головешки. Расползается приятное тепло.
Мягко трогаемся. Возок качает и, тем самым, укачивает меня. Мысли в голову лезут разные — нечёткие, сонные.
Как там Кир? Где он? Гарда сказала, что моё появление ознаменовала зелёная вспышка. Значит, Кирилл тоже нарисовался где-то таким же образом. Узнаю про вторую вспышку — пойму, где искать Кира.
В какую именно сказку я попала? Длинные волосы и башня в лесу — вроде Рапунцель. Но в тоже время феи и проклятье, как в спящей красавице? Гарда сказала, что мы в Сказочной стране. Наверное, все сказки здесь перемешаны. Это хуже. В знакомом сюжете я смогла бы сориентироваться, в новом же — придётся действовать по обстоятельствам.
