Наконец, я одета. И тогда меня усаживают перед зеркалом, чтобы заняться причёской. Туалет довершают тиара и колье из голубой шпинели[1]. Вот теперь я принцесса! Вне всяких сомнений. Только вот радости такое открытие не приносит совсем.
Смотрю на себя в зеркало — холодную, голубовато-серебряную, — и чувствую мёртвой и чужой. Словно правительница ледяного царства явилась во дворец. И скоро умертвит всё своим морозным дыханием.
Кажется, даже служанки ёжатся и перешёптываются. А затем раскланиваются и поспешно покидают покои.
Тогда баронесса говорит:
— Её Величество королева Юлия Атомикская желает напутствовать вас.
И застывает в реверансе.
Дверь открывается, медленно вплывает королева. Алая, живая, яркая. Одним своим взглядом она топит весь мой лёд. В душе вспыхивает злость и поднимается ненависть.
Не могу видеть ту, что украла внешность моей любимой мамы.
Сжимаю кулаки, стискиваю зубы.
Щека снова загорается, как от удара. Даже трогаю её рукой.
Королева важно и снисходительно машет рукой в сторону баронессы:
— Оставьте нас.
Та бормочет:
— Как вам будет угодно, моя королева, — и семенит к двери.
Как только мы остаёмся одни, венценосная особа обходит меня вокруг, как новогоднюю ёлку. Я себя так и чувствую — нарядная, но лишённая корней.
Она берёт меня за подбородок, вертит мою голову, словно это шарик на палке.
— Вы весьма недурны собой, Илона. Конечно, я ожидала, что будете лучше, но неплохо и так, — наконец, констатирует она. — Присядьте.
Королева указывает мне на софу с резнымигнутыми ножками, загогулинкой на спинке, обитую золотой парчой.
На такую и садиться страшно.
Примащиваюсь на самый край.
Королева пристраивается на другой. Расправляет на коленях алое платье. Оно струится и стекает на пол плотной кровавой пеленой. Растекается по мрамору красной маслянистой лужицей.
Прямо, фильм ужасов.
Её прикосновение к моей руке заставляет вздрогнуть и выдёргивает из тёмных мыслей.
— Я надеюсь, Илона, вы не только хороши собой, но и умны. И не тешете иллюзий насчёт того, что вы — моя дочь?
Королева смотрит немного надменно и выжидающе.
— Разве я не в её теле?
— А разве это тело, — она обводит меня сложенным веером, — чужое вам? Уверена, вы знаете каждую родинку на нём.
Действительно, с момента перемещения, я не чувствовала себя не в своей шкуре. Наоборот, «шкурка» была настолько моя, что даже удивляло — а где же принцесса?
Наверное, невысказанный вопрос читается на моем лице, потому что королева отвечает:
— Её не стало в тот миг, как в этот мир залетели вы. Она исчезла. Аннулировалась. Теперь есть только вы.
Меня передёргивает.
— Та Илона…— говорю медленно, но постепенно распаляясь, и указываю рукой куда-то себе за спину, — она ведь была вашей дочерью. Неужели вам ни капли не жаль её? Бедная девочка всю жизнь просидела в башне. Потом — пшик и исчезла! Врагу не пожелаешь! А вы так спокойно об этом говорите.
Королева кривит свои красивые губы:
— К счастью, мне чужда сентиментальность и эмоциональность. А вот вам следовало бы быть сдержаннее и лучше контролировать эмоции. Потому что я сейчас хочу говорить с вами, как с умной деловой женщиной. Вы ведь такая?
Пытаюсь взять себя в руки, кусаю губы, киваю, мну подол роскошного платья. Кое-как успокаиваюсь. Хотя перед глазами нет-нет да всплывает видение девушки, исчезающей в зелёной вспышке.
— Да, я такая. Вы абсолютно правы. И отлично понимаю, что нам обеим ни к чему вражда.
