Она нахмурилась и бросила ещё один настороженный взгляд по сторонам, будто боялась, что он сейчас шагнёт из тени.
– Это было, когда я была беременна тобой, – начала она неохотно. – Он спустился со своего замка в горах. Сказал, что ему нужен новый садовник. Встал на площади, объявил это – и ушёл.
Я ждала, затаив дыхание, но она молчала.
– И всё? – не выдержала я. – Нет, мама, должно быть что-то ещё! Как он выглядел? Какой у него голос?
– Милена, – отрезала она, – я не знаю. На нём была маска. Он выглядел… богатым. Холодным. И всё. Хватит задавать глупые вопросы.
Она поёрзала в кресле, ясно давая понять, что разговор окончен. Но я, заканчивая чистку чайника, не могла выбросить из головы её слова. Маска? Почему маска? И почему она так боится говорить о нём?
Поздно ночью, лёжа на своей узкой кровати, я всё думала о Холодном Короле. Слухи рисовали его то ли бессмертным, то ли проклятым, то ли вовсе не человеком. Он прятался в своём замке высоко в горах, окружённый слугами, которых требовал от городка. Слуги эти появлялись редко, и каждый раз их встречали насторожёнными взглядами. Старуха на рынке была первой, кого я видела так близко. И теперь я не могла перестать гадать: увижу ли я когда-нибудь самого Холодного Короля? И если увижу… каким он будет?
Милена, шесть месяцев спустя.
Ночь прошла в липких кошмарах. Я видела ледяные поля, где ветер выл, как голодный зверь, и маски, сверкающие бриллиантами, которые следили за мной из темноты. Я ворочалась, запутываясь в простынях, пока рассвет не разбудил меня. Сердце колотилось, будто хотело вырваться из груди, а простыня прилипла к спине от холодного пота. Я лежала, глядя в низкий потолок нашей маленькой спальни, и пыталась отдышаться. Сегодня был мой последний день дома. Завтра я уйду в замок Холодного Короля.
Завтрак прошёл в гробовой тишине. Мать сидела за столом, поджав губы, и резала хлеб с такой силой, будто он её чем-то обидел. Близнецы хныкали, Тишка ковырял ложкой в миске с кашей, а Велена, моя младшая сестра, смотрела в пол, будто там было что-то интересное. Никто не смотрел на меня. Никто не говорил со мной. Я сидела, сжимая ложку, и чувствовала себя тенью – невидимой, ненужной, лишней. Даже воздух в комнате казался тяжёлым, как перед грозой.
– Покажи Велене, как выполнять её новые обязанности, – бросила мать, вставая из-за стола и накидывая шаль. – Я на рынок.
Она ушла, не оглянувшись. Дверь хлопнула, и я осталась с сестрой, которая уже тёрла глаза кулачками, будто собиралась разреветься.
– Пойдём, Велена, – тихо сказала я, стараясь звучать бодрее, чем чувствовала. – Я покажу, как стирать бельё и чистить очаг.
Но Велена только шмыгала носом и путалась в простых делах. Я объясняла, как отскребать сажу с кастрюль, как замачивать простыни, чтобы пятна отходили легче, но её руки дрожали, а взгляд метался. Мне стало её жаль – она была всего на четыре года младше меня, но всё ещё ребёнок. А я? Я тоже чувствовала себя ребёнком, хотя мне было почти восемнадцать. Но выбора у меня не было.
К полудню я вымоталась. Велена то и дело роняла вещи, а я, стиснув зубы, подбирала их и объясняла всё заново. Когда она уронила ведро с водой, залив пол, я не выдержала и рухнула в старое кресло у очага, закрыв лицо руками.
– Я не справлюсь! – всхлипнула Велена из кухни, где пыталась нарезать овощи для ужина.
– Придётся, милая, – ответила я, стараясь смягчить голос, хотя внутри всё кипело. – Завтра меня здесь не будет, а мама не потерпит, если ты всё испортишь.
